– Ты также видишь, – перебил его Иф, – что в мире нет ничего, кроме боли, как бы мы с ней ни боролись.

Последовала долгая, долгая пауза – почти такая же, какие делал Иф, прежде чем ответить на вопрос.

– Не знаю… – прошептал Арху.

Больше он ничего не добавил. Сааш вылизывала его, сочувственно мурлыча, и звук отдавался от камня стен длинного темного коридора. Судорожные движения лап Арху постепенно замедлялись, голова его склонилась, так что он больше не смотрел в глаза Ифа. Опустив веки, Арху вытянулся на боку, не шевелясь и ни о чем не думая – по крайней мере никто из кошек ничего не слышал.

Рхиоу медленно подошла к прислонившемуся к стене Урруаху.

– Что теперь? – мысленно спросил ее кот.

– Не нужно его трогать какое-то время, – ответила Рхиоу. – После такого надо ему дать прийти в себя. Да и мне, честно говоря, тоже. – Боль, испытанная Арху, потрясла ее больше, чем собственная.

Рхиоу и Урруах отошли в сторону, оставив Сааш вылизывать Арху. Иф склонился над ними, и все вместе они казались странной компанией.

– Итак, – сказал Урруах, – Одинокая Сила попыталась остановить тебя и промахнулась… мне кажется. Теперь она взялась за него, и неизвестно, что у нее получится. Кто следующий?

– Думаю, что однажды она уже пыталась добиться своего с ним, и ей это не удалось, – сказала Рхиоу. – Не уверена… но может быть, она перестаралась.

– Одинокая Сила теряет терпение, – сказал Урруах. – Если она не сумеет никакими средствами вывести нас из строя, она может прибегнуть к грубой силе: бросить на нас, как она это сделала в Центральном парке, сотни тысяч ящеров. Мы постепенно обессилеем в схватке с ними и погибнем, не совершив ничего полезного.

– Так не нужно давать ей такой шанс, – ответила Рхиоу. – Мы отправимся прямо вниз.

– Но как, Рхи? Ты же слышала, что говорил Иф: нижние залы полны этих тварей.

– Я не собираюсь идти тем путем, на который толкает нас Одинокая Сила, – сказала Рхиоу. – Послушай, я посторожу, а ты постарайся немного отдохнуть. Мне все равно не спится. Час у нас, пожалуй, есть. Ффайрх всегда говорил, что любой отдых лучше, чем никакого.

– Хотел бы я, чтобы Ффайрх был с нами.

– И не ты один. Ладно, Урруах, поспи.

Кот улегся, и вскоре Рхиоу услышала, как он начал похрапывать.

Она сидела в темноте, прислушиваясь и присматриваясь. Сааш снова задремала – вскоре после того, как уснул Арху, – так что бодрствовали только Рхиоу и Иф. Иф не сводил глаз с Арху. Рхиоу взглянула на него, гадая, что творится в голове ящера. Прочесть что-либо у него на морде было трудно; даже выражения лиц эххифов не так озадачивали, и к тому же рядом всегда находилась женщина, после знакомства с которой многое стало понятнее…

Мысль о Хухе, холодном белом кафеле, металлическом столе снова запустила клыки в горло Рхиоу. Рхиоу затрясла головой так, что даже уши захлопали, стараясь вернуть себе спокойствие.

Ах, если бы я умела выть, как хоуфф, или плакать, как эххиф… Почему нам не дано выпускать боль наружу? Видит Прародительница, достоинство дорого стоит, но настолько ли дорого, чтобы хранить страдание в себе?

Рхиоу подняла глаза и заметила, что Иф молча и задумчиво смотрит на нее.

– Тебе тоже знакома боль, – мысленно сказал он. Рхиоу поежилась; ощущение его мысли было непривычным, в ней чувствовалась горячая кровь, но без меха и даже такой кожи, как у эххифа, она казалась странно обнаженной.