Плавно катится моя жизнь на квадратных колесах, которые я старательно и вовремя смазываю, чтобы не скрипели.

Двадцать пять китайских шаров друг в друге — головокружение, невероятный волчок…

Как во сне, нарушая законы трения и тяготения, все катится, кружится, скользит, летит, слегка пританцовывая: планеты, люди, ракеты — по часовой и по кругу, вокруг себя и кругом кого-то — танец сна, планета танца. Вальс часы.

Катится само время по склону времени же, как круглый будильник.

Шире круг!

Там-там! Там-барам-там-там!

Летка-енка — вас приглашает тан-це-вать!

Все на мототрек!

А нас уже встречают!.. Мой сосед-кандидат спускается По трапу и пропадает в объятиях. Он идет в расступающейся толпе — цветы, руки, приветствия на незнакомом языке — дарит всех светом своей улыбки, помахивает каракулевым пирожком… И Рафика — ах, Рафик, Рафик, Рафик, Рафик, Рафик!.. — встречают, кружком поменьше, верные и преданные друзья, верящие в его будущее. Я выпадаю в осадок, спускаюсь один по трапу на совершенно пустое поле — но на краю его светит мне сдержанная улыбка до ушей — Сева1 Сева! Друг мой ситный.

Там! Там! Там-барам-там-там! — катятся бодрые звуки летки-енки по летному полю.

Мы садимся в машину. Сева за рулем. Р-р-р! — на первой передаче до шестидесяти, р-р-р! — на второй до девяноста, р-р-р! — на третьей до ста тридцати, р-р-р! — на четвертой сто шестьдесят. Так едет только 412-й! Так мощно трещит только он! Он отрывает звуки летки-енки, назойливой, как пластырь, от моих ушей…

…Но точно такая музыка- вновь на мототреке. Бодрая, словно нагишом по снегу, она звучит из замерзших репродукторов, воскрешая воспоминания молочно-восковой спелости. Музыка имени Нели Нехорошевой. Ах, как, рука в руке, скользили мы, бывало, в Парке культуры и отдыха имени китайца Цэ Пэ-као (шутка того времени). Летки-енки тогда еще не было, но Неля была, и теперь она танцует летку-енку, в том же катковом стиле, мужественно не стареющая девочка, сохраняющая себя для поездки во Францию вот уже пятнадцать лет.

Каток приходит в голову совсем кстати, потому что гонки по льду происходят именно на нем, в отсутствие конькобежцев, конькобежцы же катаются в отсутствие мотогонщиков.

И правильно Гонки — это вам не парное катание по телевизору

ВИД НА МОТОТРЕК СВЕРХУ (ЗИМА)

С птичьего полета мототрек похож на серое гнездо с одним большим сверкающим яйцом, наверное птицы Рух. Никаких мотоциклов не видно — просто гнездо, мирное и неподвижнее, а из яйца еще не вылупился страшный цыпленок Однако, если вы пролетите низко, до вас уже донесется ужасный треск, означающий, по-видимому, что цыпленок проклевывается…

ВИД СБОКУ (ЛЕТО)

Трек находится, как правило, на окраине и в восприятии как бы не принадлежит городу в той мере, как театр, или кафе, или метро… Он отделен, вставлен, экзотичен. Поездка на трек поэтому в большей степени мероприятие, чем любой наш городской поход. Вылазку на трек можно в этом смысле сравнить с рыбалкой, что ли… Мы едем куда-то, когда едем на трек, едем как за город. Мы ждем от трека невольно чего-то особого — и он всегда неожидан…

Вот начались новые районы, вот пригород, и дома все реже, вот одинокий домишко и рощица… Вот снова что-то: пустырь, какие-то сараи, свалка, опять пустырь… И вдруг перед вами трек, странное сооружение. Но как только вы окунетесь в этот иной, вставной для города мир (это будет уже вид с трибуны), а окунетесь вы неизбежно, посмотрев первый же заезд, и потом вдруг оглядитесь вокруг и увидите как бы в обратном порядке пустырь, свалку, сараи, строительство, стайку инвалидных колясок (инвалиды — мотоболельщики с оттенком профессионализма), жидкий лужок с неведомой козою, новый жилмассив за рощицей, а там уже угадывается и город с его теснотой и уже как бы далекостью от вас, — тут вас разбудит треск нового заезда, и вам покажется, что все, что видели вокруг, так необходимо относится к мототреку, так цельно и художественно с ним связано, будто это не мототрек вкраплен чужеродно в окружающий мир, а весь этот мир принадлежит мототреку и неуловимо зависит от него… И это уже будет окончательно…

ВИД С ТРИБУНЫ (ЗИМА)

Допустим, вы поднялись на трибуны до начала заезда… Вокруг ледяного яйца столпились в ожидании зрители С острого конца слышен ни с чем не сравнимый треск прогреваемых двигателей — проклевывается заезд.