|
(Себастьяна пишет, что эта сестра тем не менее умерла именно так: кровь настигла ее в одном финском городке в 1802 году.) Себастьяна описывает одну из таких попыток, предпринятых этой безымянной сестрой. В трех довольно коротких фразах рассказывается о том, что ведьма, конечно, потерпела неудачу, но однажды ей удалось остановить поток крови у овцы с отрубленными ногами. Заклинание в случае с этой несчастной овцой, разделанной живьем, включало названия «четырех рек, вытекающих из Эдема», упомянутых в Первой Книге Моисеевой; во всем остальном заклинание было вполне заурядным. Почему бы и нет, подумала я. Мадлен, конечно, не животное со скотного двора, но все же… Ту ночь я провела в одиночестве, лежа в маленькой тихой и чистой комнате на том, что было предназначено служить кроватью, рассчитывая, что призраки не явятся до тех пор, пока я через несколько часов не позвоню в колокольчик. Я попросила Библию у хозяйки гостиницы, и она тут же с радостью принесла мне ее. Хоть я и устала, но все же сомневалась, что смогу уснуть. Библия и «Книга» Себастьяны лежали подле меня, я была взволнована, и мне не терпелось приступить к колдовству, мысли мои метались, как мышь в лабиринте. Буду читать… Но пока я лежала на тонком соломенном тюфяке, свежий речной воздух, проникнув через открытое окно, наполнил комнату. С заходом солнца заметно похолодало. Натянув на себя старенькое рваное одеяло (кусок черного хлеба, сыр и соленая свинина были уже съедены), я сбросила башмаки, купленные недавно в Рене. Гостеприимная тишина этого дома вызвала во мне необъяснимый прилив благодарности к хозяйке гостиницы, не докучавшей мне расспросами. Да, наступила наконец тишина, нарушаемая лишь шумом реки. И это после многих часов скрежета колес берлина по бесконечным дорогам! Так я лежала, обессиленная и взволнованная, чувствуя, однако, приятную тяжесть в желудке, готовая читать Слово Божие… но не успела даже взять книгу в руки: меня сморил сон. Через некоторое время я внезапно проснулась: левая рука лежала на Библии. Правой я лихорадочно шарила подле себя: да, «Книга» Себастьяны была здесь. И вновь — обе руки на книгах — я отдалась во власть сна. Проснулась, опять гадая: который час? А если точнее: долго ли еще осталось до полуночи? Надев башмаки, я не без труда спустилась вниз по темной лестнице, прошла через общие залы гостиницы, пустые, но наполненные густым дымом и запахом тушеного мяса, и выбралась на узкую улочку. С собой я взяла обе книги: Себастьяны и… Бога — и теперь стояла на темной улице, держа их под мышками. От булыжников мостовой несло холодом, в воздухе стоял запах реки и дыма от бесчисленных городских дымоходов. Глядя вверх на темные деревянные дома, которые, казалось, наклонились над улицей и смотрели на меня, я гадала, в какую сторону идти. Карты и путеводители, которые должны были направлять и разъяснять, остались в экипаже. Я ничего не знала об Анже, но все же решила идти по улице, ведущей вниз от гостиницы и замка-крепости, господствовавшей над местностью. Вскоре я увидела на городской башне, что до полуночи осталось еще два часа. Это подтвердили и часы, висящие в витрине charcuterie[110] среди мертвенно-бледных свиных голов и покрывшихся коркой брусков паштета. Только тогда я решила отыскать таверну и, должна признаться, наслаждалась, просто упивалась своей нынешней свободой. (Разве я могла раньше ходить куда-нибудь по собственному желанию, а не потому, что это предписывал монастырский распорядок или даже мои спасители?) Таверну с невероятным названием «La Grosse Poule»[111] я обнаружила немного дальше, вниз по реке. Там сидели лишь несколько завсегдатаев, людей, очевидно, видавших виды, и я уединилась в темном углу с кружкой пива и Библией. Читала я при свете единственной тонкой сальной свечи. |
