|
Ничего не произошло; даже атака на «Эммануэль» прекратилась. Все стихло. Или хватило трех жертв? Или присутствие этого ни в чем не повинного человека убережет меня от мести мертвецов? Мы немного покачались на волнах, а когда глубина под лодкой сделалась достаточной для весел, стали грести. Мой спаситель сидел напротив, и я видела, как с каждым гребком капли пота выступают на его лице: он старался изо всех сил. Берег постепенно удалялся. Нас отпустили. Смотритель острова, похоже, чуть расслабился. В несколько мощных гребков он преодолел полосу грязной воды, глубоко вздохнул и откинулся назад, сев поудобнее. – Однажды, – заговорил он, – это должно было произойти. Так всегда бывает: кто то ворвется в твою жизнь и нарушит ее привычное течение. Его спокойный низкий голос и монотонный треск весел усыпляли меня. Хотелось завернуться в брезент, на котором мы сидели, и отключиться. Берег был тонкой, едва различимой линией. «Эммануэль» уже не было видно. – Куда мы направляемся? – спросила я. – В Тайри. Посмотрим, как можно исправить положение. Надо что то предпринять, чтобы успокоить их. Этот случай с овцами... – Но разве покойники едят мясо? – Нет, зачем же. Это просто дань усопшим. Знак памяти. Я кивнула. Именно эти слова пришли в голову несколько минут назад. – Это наш способ их отпевать и воздавать посмертные почести. Он оставил весла, слишком утомленный, чтобы грести или закончить начатое объяснение. Течение несло нас само. Прошло несколько минут полной тишины. Затем о лодку кто то поскребся. Звук, какой бывает от мышей. Или – какой издает человеческий ноготь, скребущий по дереву. Но не один – много прогнивших, просоленных ногтей царапали днище, словно прося пустить в лодку. Мы замерли. Не двигались, не говорили, не верили уже ничему. Какой то всплеск неподалеку от лодки заставил меня обернуться. Я увидела Рэя. Он словно шел по воде, протягивая вперед свои руки, будто хочет уцепиться за борт. Кукла, марионетка, передвигаемая невидимыми хозяевами. Рэй выглядел ужасающе: один глаз закрыт, другой выбит, всюду раны и кровоподтеки. В метре от нас его отпустили, и тело пошло на дно, окрашивая воду в розовый цвет. – Твой товарищ? – спросил смотритель. Я кивнула. Поскребывание прекратилось. Тело Рэя исчезло в воде. Ни звука вокруг, только тихий плеск волн. – Гребите! – закричала я. – Скорее, или они убьют нас! Но мой попутчик, похоже, смирился со всем происходящим. Он покачал головой и уставился в море. Прямо под нами что то двигалось в толще воды, бесформенные светлые массы ворочались, но слишком глубоко, чтобы возможно было рассмотреть. Понемногу картина прояснилась: вверх всплывали мертвецы. Стаи трупов с изъеденными лицами и прогнившей плотью поднимались к поверхности, чтобы заключить нас в объятия. Они приближались, и были видны уже клочья мяса, кое где прикрывавшие скелеты, пустые глазницы... Лодка мягко качнулась в их руках. Выражение смирения так и не исчезло с лица смотрителя, когда лодка качнулась сильнее, затем еще и еще, и наконец мы болтались в ней, как куклы, совершенно беспомощные. Они хотели перевернуть нас – и сделали это спустя несколько мгновений дикой качки. Вода оказалась ледяной, гораздо холоднее, чем я ожидала. От этого перехватило дыхание. В общем то, я всегда неплохо плавала, и сейчас уверенно и энергично направилась прочь. Моему попутчику повезло меньше: как многие люди, всю жизнь прожившие на море, он не умел плавать. Он пошел на дно, не испустив даже крика или стона, сразу же, как очутился в море. На что же я надеялась? На то, что четырех жертв достаточно? Что течение унесет меня из этого ужасного места? В любом случае, все надежды приказали долго жить. Легкое, нежное прикосновение к моей лодыжке. |
