|
– Что случилось? – Я обнаружил, где мы находимся. – Хорошо. – Хорошего мало... Я села, повернувшись к нему: – Отчего же? – Это здесь, в книге. Параграф, посвященный этому месту. Анжела приоткрыла один глаз: – И что? – Это не остров. А могильная насыпь. Мой озноб усилился. Солнце не могло ничем помочь. Я взглянула на пляж: Джонатан все еще полоскался... Камни побережья показались мне тяжелыми и черными, их густые тени давили на лица... повернутые к небу лица... Джонатан помахал мне рукой. Трупы под камнями. Лицами к солнцу. Монохроматический мир: свет и тьма. Залитые солнцем булыжники и их черные тени. Жизнь на вершине, внизу – смерть. – Могила? И чья же? – поинтересовалась Анжела. – Военные захоронения. – Викинги, или что то в этом роде? – Нет. Первая мировая война, потом вторая. Солдаты с торпедированных кораблей. Моряки. Их занес сюда Гольфстрим. А потом останки вымывало на окрестные острова. – Вымывало?! – Здесь так сказано, в этой книге. Джонатан, почти чистый, пристально глядел в море, прикрываясь рукой от солнца. Я проследила за его взглядом. В сотне ярдов от нас тюлень – или что там это было – вновь высовывался из воды и снова нырял, иногда выбрасывая вверх что то коричневатое... как рука пловца... и, наконец, исчез в воде. – И как много народу захоронено? – лениво спросила Анжела. Кажется, тот факт, что мы ходим по трупам, ее не слишком взволновал. – Возможно, сотни. – Сотни? – В книге просто сказано «многие». – А в гробах? – Откуда я знаю! Правильно, чем еще могло оказаться это проклятое место. Я осмотрела остров новыми глазами: теперь имелись основания испытывать отвращение к его голым валунам, убогому вонючему берегу... – Интересно, как их хоронили? – развивала тему Анжела. – Наверное, на возвышении, где мы нашли овец. Вдали от воды. Да уж, воды покойникам хватило. Я видела, стоило закрыть глаза, их изъеденные рыбой лица, прогнившие клочья формы, в пустых глазницах комья водорослей. Какая ужасная смерть! И путешествие после смерти, долгое, не менее ужасное. Вдоль Гольфстрима, через пролив, рядом с телами других таких же солдат: бывшие враги плыли рядом, смерть сравняла их всех, каждый сделался игрушкой волн. И волны качали и несли разлагающиеся тела, пока приливом не выбрасывались они на берег – и море утрачивало свою власть... Я ощутила непреодолимое, почти болезненное желание пройтись по берегу. По иному, уже вооруженная знанием об острове, взглянуть на эти валуны. Возможно, увидеть между ними кое где белеющую кость. Тело мое приняло решение раньше, чем мозг: я уже стояла на ногах, уже перелезала через борт. – Ты куда? – спросила Анжела. – К Джонатану. – Пробормотала я и спрыгнула вниз. С запахом теперь все было ясно: так пахнет смерть. Мухи изменили свое столь странное поведение, теперь они взлетали из под ног, не переставая назойливо жужжать, перепрыгивали на соседние булыжники... Под ними, наверное, лежат не только солдаты: неосторожный яхтсмен, неудачливый рыбак тоже могли найти здесь свой последний приют. Мухи роились тут и там, покрывая все сплошным шевелящимся ковром. Джонатана не было. Шорты его валялись на берегу, но сам он исчез. Я внимательно вгляделась в море: ничего. – Джонатан! Мой голос растревожил мух, они взлетали унылыми роями в воздух и вновь опускались. Ответа не последовало. Я побрела вдоль берега, шлепая босыми ногами по воде. Рэй с Анжелой так и не узнали об убийстве овцы. Пусть это будет тайна между нами четверыми. Я, Джонатан и две оставшиеся овечки. Вот и он, в нескольких ярдах передо мной. Идеально вымыт, ни малейшего следа недавнего происшествия – да, теперь оно будет держаться в секрете. |
