|
Почему он не заглянул в ванну?!! Кретин! Почему?! – Кто здесь? – спросил он. Может у Рейнольдса живет крыса, которая тоже не прочь принять душ? Тщетная надежда. Господи, там же кровь. Он отвернулся от зеркала. Шума уже не было слышно. Ну же! Ну!! Занавес на пластиковых крючках со всеми своими ангелоподобными рыбками отлетел в сторону. В порыве разрешить эту загадку он совсем забыл про нож. Слишком поздно... Ванна была полна воды. От наполняющей ее почти до краев мутной воды исходил какой то животный запах, напоминающий запах мокрой собачьей шерсти. На поверхности плавала бурная пена. Вода была спокойна. Гейвин нагнулся, стараясь разглядеть дно. Его отражение было наполовину скрыто пеной. Нагнувшись еще ниже, он увидел руку с грубыми пальцами. Перед ним, в грязной воде, лежала, свернувшись, как зародыш, несомненно человеческая фигура. Он протянул руку, чтобы очистить поверхность воды от грязи, – отражение задрожало и рассыпалось – и ясно увидел лежащую неподвижно фигуру. Это была статуя спящего человека, только голова почему то была повернута вверх и глядела на Гейвина нарисованными глазами. Два выпученных яблока на небрежно изваянном лице. Прямые губы, смешно торчащие уши на абсолютно лысой голове. Одним словом – работа неумелого подмастерья. В некоторых местах краска, возможно от воды, стала отваливаться серыми закругленными лепестками, обнажая деревянную основу. Бояться было нечего. Обыкновенная деревяшка с откисающей краской. А звук, которого он так испугался, был, конечно, вызван выходящими из нее пузырьками воздуха. А он, глупышка, так испугался! Паниковать было нечего. «Поддержи во мне жизнь», – как частенько говаривал бармен из «Амбассадора», когда на сцене появлялась новая малышка. Гейвин иронично улыбнулся. Да, этот чурбан мало напоминал Адониса. – Забудь об этом. Рейнольдс стоял у двери. Кровотечение уже остановилось, хотя он продолжал прижимать к щеке замаранный платок. В ярком свете ванной его кожа приобрела желчный оттенок, который напугал бы и мертвеца. – Ты в порядке? По тебе этого не скажешь. – Все будет просто чудно... уйди, ради Бога. – Что случилось? – Я поскользнулся. Понимаешь, вода на полу. Вот и поскользнулся. – Но стук... Гейвин оглянулся на ванну. Что то в статуе на этот раз поразило его. Может, ее нагота. И эти сползающие одна за другой полоски краски. Последние полоски... или кожи. – Соседи. – Что это? – спросил Гейвин, по прежнему рассматривая распухшее кукольное лицо в воде. – Тебя это не касается. – Почему он такой скрюченный? Он умирает, что ли? С кислой улыбкой на губах Гейвин обернулся. – Ты ждешь, когда я расплачусь с тобой? – Нет. – Черт возьми! Ты на работе или нет? Там, за кроватью, лежат деньги. Возьми, сколько посчитаешь нужным. За потерянное время... – он оценивающе посмотрел на Гейвина, – и молчание. Статуя. Гейвин уже не мог оторвать взгляд. Его собственное распухшее лицо, смутившее разум неизвестного художника, медленно разрушалось водой. – Не удивляйся, – произнес Кен. – Что происходит? – Тебя это не касается! – Ты это украл... так? Это, верно, стоит немалых денег, и ты украл? Рейнольдс, казалось, в конце концов устал лгать. – Да, я это украл. – И сегодня за этим кто то приходил. Кеннет пожал плечами. – Не так ли? Кто то за этим приходил? – Да. Да, я это украл, – механически повторил он за Гейвином, – и кто то за этим приходил. – Это – все, что я хотел узнать. – Не возвращайся сюда, Гейвин, или как тебя там. И не выдумывай ничего, меня здесь не будет. |
