|
Застегнувшись, Локки проделал три шага – от кровати к двери. На пороге стоял мальчик, черные глаза и особенный блеск кожи свидетельствовали о его индейском происхождении. Он был одет в тенниску с рекламой «кока колы». – Mensagem, Сеньор Локки, – повторил он, – …do hospital. Мальчик смотрел мимо Локки на женщину в кровати, осклабясь от уха до уха. – Больница? – переспросил Локки. – Sim. Hospital «Sacrado Coraca de Maria». Это может быть только Стампф, подумал Локки. Кому еще в этом богом и чертом забытом месте он может понадобиться? Никому. Он посмотрел на личико с раскосыми глазами. – Vem komigo, – сказал мальчик, – Vem komigo. Urgente. – Нет, – решил Локки. – Я остаюсь. Не сейчас. Понимаешь меня? Потом, потом. Мальчик пожал плечами. – …Ta morrendo. – Умирает? – Sim. Ta morrendo. – Ладно, бог с ним. Понимаешь? Возвращайся и скажи ему, что я приду, когда освобожусь. Мальчик опять пожал плечами. – E meu dinheiro? – сказал он, когда Локки уже закрывал дверь. – Пошел к черту, – бросил Локки и захлопнул дверь. Когда после двух часов и одного бездарного акта с безразличной особой Локки открыл дверь, он обнаружил, что мальчик в отместку нагадил на порог. * * * Больница «Sacrado Coraca de Maria» была плохо приспособлена, чтобы болеть; уж лучше умирать в своей кровати в компании с собственным потом, думал Локки, шагая по грязному коридору. Удушливый запах медикаментов не мог заглушить испарений больной человеческой плоти. Ими были пропитаны стены; они жирной пленкой садились на лампы и пол. Что могло стрястись со Стампфом, что он угодил сюда? Драка в баре? Не сошелся с сутенером в цене за женщину? Немец был просто слишком глуп, чтобы влипнуть во что нибудь подобное. – Сеньор Стампф? – спросил он у женщины в белом, проходившей по коридору. – Мне нужен Сеньор Стампф. Женщина потрясла головой и указала дальше по коридору на замученного вида мужчину, который остановился на мгновение, чтобы зажечь сигару. Локки подошел. Мужчина стоял в клубах едкого дыма. – Мне нужен Сеньор Стампф, – сказал Локки. Мужчина, усмехнувшись, посмотрел на него: – Вы Локки? – Да. – Ага, – он затянулся. Дым был настолько едким, что мог бы вызвать рецидив у самого тяжелого пациента. – Я доктор Эдсон Коста, – сказал мужчина, протягивая холодную руку Локки. – Ваш друг ждал вас всю ночь. – Что с ним? – У него болит глаз, – сказал Эдсон Коста, совершенно безразличный к состоянию Стампфа. – И у него небольшие ссадины на руках и лице. Но он не подпускает к себе никого. Он сам себе доктор. – Но почему? – удивился Локки. Доктор, казалось, был озадачен. – Он платит за стерильную комнату. Платит хорошо. Поэтому я его туда поместил. Хотите его увидеть? Может, заберете его? – Может, – ответил Локки без всякого энтузиазма. – Его голова… – сказал доктор. – У него галлюцинации. Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, он пошел широкими шагами, оставляя за собой дымовой шлейф. Пройдя через главное здание и небольшой внутренний двор, они оказались возле палаты со стеклянным окошком в двери. – Здесь, – доктор показал на дверь, – ваш друг. Скажите ему, – сказал он, как будто дал прощальный залп, – чтобы заплатил, или пусть завтра уезжает. Локки заглянул в стеклянное окошко: грязновато белая комната была пустой – только кровать и небольшой стол, освещенный тем же зловещим светом, что пробирался в каждый угол этого заведения. Стампф не лежал в кровати, а сидел на корточках в углу. |
