|
Стампф не лежал в кровати, а сидел на корточках в углу. Его левый глаз был скрыт большим тампоном, привязанным кое как бинтами вокруг головы. Локки уже довольно долго смотрел на Стампфа, прежде чем тот почувствовал, что за ним наблюдают. Он медленно поднял голову. Его здоровый глаз, как бы в компенсацию за потерю другого, казалось, расширился в два раза. В нем был страх, которого хватило бы на оба глаза; да хоть на дюжину глаз. Осторожно, как человек, кости которого настолько ломки, что он боится их переломать от малейшего движения, Стампф отделился от стены и подошел к двери. Он не открыл ее, а стал переговариваться с Локки через стеклянное окошко. – Почему ты не пришел? – сказал он. – Я здесь. – Но раньше, – лицо Стампфа все было в кровоподтеках, как будто его били. – Раньше. – Я был занят, – ответил Локки. – Что с тобой стряслось? – Это правда, Локки, – сказал немец. – Все правда. – О чем ты? – Тетельман мне все рассказал. О тех словах Черрика. О том, что мы изгнанники. Это правда. Они хотят вышвырнуть нас. – Мы сейчас не в джунглях, – сказал Локки. – Здесь тебе нечего бояться. – О, если бы так, – глаз Стампфа расширился еще больше. – Если бы так. Я видел его. – Кого? – Старика. Из деревни. Он был здесь. – Забавно. – Он был здесь, черт тебя побери! – воскликнул Стампф. – Он стоял тут, на твоем месте, и смотрел на меня через стекло. – Ты, видно, слишком много выпил. – Это случилось с Черриком, и теперь это происходит со мной. Они губят нашу жизнь… Локки хмыкнул: – У меня нет проблем. – Они не дадут тебе ускользнуть, – сказал Стампф. – Никто из нас не ускользнет. Пока мы не заплатим сполна. – Тебе придется освободить эту комнату, – Локки надоела эта болтовня. – Мне сказали, что к утру тебе придется убраться. – Нет, – ответил Стампф. – Я не могу. Я не могу. – Тебе нечего бояться. – Пыль, – сказал немец. – Пыль в воздухе. Она меня поранит. Мне в глаз попала пылинка – всего лишь пылинка – и с тех пор он кровоточит без остановки. Я даже не могу лечь, простынь колет меня, как гвоздями. Когда я хожу, мне кажется, что ступни вот вот растрескаются. Ты должен мне помочь. – Как? – спросил Локки. – Заплати им за комнату. Заплати, чтобы я мог остаться и дождаться специалиста из Сан Луиса. А потом, Локки, возвращайся в деревню. Возвращайся и скажи им, что я не претендую на их землю. Что больше ей не владею. – Я вернусь туда, – сказал Локки, – когда будет время. – Ты должен сделать это быстро, – настаивал Стампф. – Скажи им, что я хочу жить. Вдруг перевязанное бинтами лицо Стампфа исказилось, и его взгляд устремился мимо Локки на что то в глубине коридора. Его дрожащие от страха губы прошептали только одно слово: – Пожалуйста. В недоумении, Локки обернулся. Коридор был пуст, за исключением жирных мотыльков, которые кружили вокруг лампы. – Там ничего нет, – сказал он, снова поворачиваясь к двери. На забранном проволочной сеткой окошке были отчетливо видны отпечатки двух окровавленных ладоней. – Он здесь, – немец неподвижно глядел на окровавленное стекло. Локки не спросил, кто. Он потрогал отпечатки рукой. Они, все еще влажные, были на его стороне двери. – Боже, – выдохнул он. Кто мог проскользнуть мимо него и оставить отпечатки, а затем так же незаметно исчезнуть, в то же время как он обернулся лишь на мгновение? В это трудно было поверить. Он вновь оглянулся на коридор. Там не было никого. Только лампа немного раскачивалась, как будто задетая движением воздуха, и мотыльки шелестели своими крыльями: – Что происходит? Стампф, потрясенный отпечатками, слегка дотронулся пальцами стекла. |
