|
Тут же появился и красильщик. Его торс был распорот от шеи до пояса. Он пытался сдерживать кровотечение руками, но кровь била струей, вымывая кишки. Он встретился взглядом с Баллардом, глаза человека были полны ожидания смерти, но тело еще не получило сигнала лечь и умереть, оно металось, пытаясь убежать со сцены экзекуции. От этого зрелища Баллард застыл на месте, и русский, догнав его, схватил за руку и вытолкнул в коридор, что то выкрикивая в лицо. Баллард не понимал бурного излияния русских фраз, но руки, сомкнувшиеся вокруг его горла, не требовали перевода. Русский был в полтора раза тяжелее и имел хватку профессионального душителя, но Баллард без труда почувствовал превосходство в силе. Он разжал руки нападавшего со своей шеи и ударил его по лицу. Удар был не очень сильным, но русский упал спиной на лестницу и затих. Баллард вновь оглянулся на красную комнату. Умирающий исчез, оставив комки внутренностей на пороге. Из глубины комнаты послышался смех. Баллард повернулся к русскому. – Ради бога, что здесь все таки происходит? – спросил он, но тот только неотрывно смотрел на открытую дверь. Лишь только он это произнес, смех прекратился. По залитой кровью стене комнаты прошла тень, и кто то сказал: – Баллард? Голос был грубым, как будто говорящий кричал день и ночь, но принадлежал он, несомненно, Мироненко. – Не стойте на холоде, заходите внутрь, – сказал он. – И прихватите с собой Соломонова. Русский кинулся было к входной двери, но не успел сделать и двух шагов, как Баллард крепко схватил его. – Вам нечего бояться, товарищ, – сказал Мироненко. – Собаки больше нет. Несмотря на эти заверения, Соломонов начал всхлипывать, когда Баллард заталкивал его в дверь. Мироненко оказался прав: внутри было действительно теплее. И никаких следов собаки. Хотя все было залито кровью. Пока Баллард воевал с Соломоновым, сюда снова притащили человека, который метался по этой комнате бойне. С его телом обошлись с потрясающим варварством. Голова была размозжена, кишки валялись по всему полу. В тусклом освещенном углу этой жуткой комнаты на корточках сидел Мироненко. Судя по припухлостям на лице и верхней части торса, он был немилосердно избит, но его небритое лицо улыбалось своему спасителю. – Я знал, что ты придешь, – он перевел взгляд на Соломонова. – Они выследили меня, – продолжал он. – Думаю, они хотели меня убить. Вы ведь этого хотели, товарищ? Соломонов трясся от страха, не зная куда девать глаза. Его взгляд натыкался то на лунообразное, все в синяках, лицо Мироненко, то на обрывки кишок, разбросанные повсюду. – Что же им помешало? – спросил Баллард. Мироненко встал. Даже это безобидное движение заставило Соломонова нервно вздрогнуть. – Расскажите мистеру Балларду, – подсказал ему Мироненко. – Расскажите, что произошло. От страха Соломонов потерял дар речи. – Он, очевидно, из КГБ, – объяснил Мироненко. – Оба они – в курсе дела. Впрочем, не совсем в курсе, если эти идиоты их не предупредили. Вот их и послали убивать меня лишь с пушкой и молитвой, – он рассмеялся от этой мысли. – Хотя и то, и другое бесполезно в данных обстоятельствах. – Умоляю вас… – пролепетал Соломонов. – Отпустите меня. Я ничего не скажу. – Вы скажете все, что им нужно, товарищ, как требует от всех нас долг, – ответил Мироненко. – Верно, Баллард? Ведь мы рабы своей веры? Баллард внимательно изучал лицо Мироненко: в нем была какая то полнота, не похожая просто на кровоподтеки. Казалось, что сползает кожа. – Нас заставили забыть, – сказал Мироненко. – О чем? – спросил Баллард. – О самих себе, – Мироненко вышел из своего темного угла на свет. |
