О жемчужине и Хане

Иаков решает подарить Хане самую ценную жемчужину. Несколько дней вместе с Гершеле он посещает ювелирные склады. Иаков с пиететом вынимает жемчужину из коробочки, где та лежит на кусочке шелка. Любой, кто берет ее в пальцы, тут же восхищенно хлопает глазами, чмокает – это е чудо, а не жемчужина. Она стоит целое состояние. Иаков насыщается этим восхищением. Но потом, обычно, случается так, что ювелир отдает жемчужину, словно щепотку света, схваченную в пальцы – нет, нет, он не осмелится сверлить ее, чудо могло бы лопнуть, утрата была бы огромная. Поищите где-нибудь еще. Иаков злится. Дома он кладет жемчужину на столе и молча вглядывается в нее. Гершеле подает ему тарелку с оливками, которые Иаков так любит. Потом он будет собирать косточки по всему полу.

- И это уже не к кому пойти. Эта жемчужина их, трусов, обескураживает, - говорит Иаков.

Когда он злится, то двигается быстрее обычного, более чопорно. Он морщит кожу на лбу и сводит брови. Тогда Гершеле побаивается, как бы Иаков не сделал ему чего-нибудь плохого, хотя тот никогда ничего подобного ему не устраивал. Гершеле знает, что Иаков его любит.

В конце концов, он приказывает парню собираться, они надевают самую старую одежду, самую ношеную, идут на пристань и на пароме переправляются через реку. Там, на другом берегу, входят в первую попавшуюся лавку шлифовщика камней. Иаков с уверенностью в голосе и жестах просит сделать отверстие в этой искусственной, пару грошей стоящей жемчужине, в этой побрякушке, как он говорит ювелиру.

- Девчонке хочу подарить.

Он вытаскивает драгоценность прямо из кармана и бросает на чашку весов, продолжая вести ничего не значащую беседу. Шлифовальщик берет жемчужину смело, без вздохов и восхищений, вставляет ее в тисочки и, продолжая болтать с Иаковом, просверливает отверстие; тонкое сверло проходит сквозь жемчужину, словно через масло. Мастер получает небольшую оплату и возвращается к прерванным занятиям.

На улице Иаков говорит изумленному всем этим Гершеле:

- Именно так и следует поступать. Не церемониться. Запомни это себе.

Эти слова производят на Гершеле громадное впечатление. С этого мгновения он желал бы быть таким, как Иаков. К тому же близость Иакова вызволяет в нем непонятное возбуждение, тепло разливается по его мелкому тельцу, и мальчик чувствует себя крепким и безопасным.

На Хануку они едут в Никополь за Ханой. Молодая жена выбегает им навстречу, еще до того, как Иаков вылезет с повозки с подарками для всего семейства. Друг друга приветствуют официально, несколько натянуто. Все здесь относятся к Иакову как к кому-то более значительному, чем обычный купец, да и сам Иаков обретает ранее неведомый парню тон серьезности. Хану он целует в лоб, словно отец. Тову приветствует, словно бы оба они были королями. Ему выделяют отдельную комнату, но он тут же исчезает у Ханы в женской половине дома, но Гершеле, все равно, оставляет ему расстеленную постель, а сам спит на полу возле печи.

Днем едят и пьют, а молятся таким образом, что не надевают на себя никаких тфилин. Помимо того, парень видит, что здесь не ведут кошерной кухни, режут обычный турецкий хлеб, макают его в оливковом масле с зеленью, руками ломают сыр. Сидят на полу, словно турки. Женщины носят штаны, широкиеЮ сшитые из легкой ткани.

У Ханы в голове возникает идея съездить в гости к сестре в Видине. Сначала она обращается со всем этим к отцу, но тот глядит на нее с укором, и тут до Ханы доходит, что обязана попросить об этом мужа.