— Все хорошо? — спросил он, продолжая ласкать ее.

Хейзел застонала:

— Да. Очень хорошо.

Она почувствовала, как он улыбается, уткнувшись в ее грудь.

— Хочешь, чтобы я продолжал?

— Боже, да.

Ноа усмехнулся, а потом провел языком по другому соску. Тело Хейзел выгнулось ему навстречу. Она больше его не контролировала. Это было новое тело, которое желало и было желанным. Оно было сексуальным и соблазнительным, и даже если эти ощущения еще не достигли ее сознания, они уже впитались в ее кожу.

Ноа продолжал ласкать ее чувствительные соски, пока Хейзел не задумалась, сможет ли она кончить лишь от этих прикосновений. Это какая-то фишка? Как вышло, что она прожила столько лет, но знала так мало о собственном теле?

И почему ее прежние парни почти не уделяли внимания ее груди? Она же была прямо перед ними!

Хейзел вцепилась в край столешницы, словно могла уплыть, если не будет держаться. Она уперлась пятками в поясницу Ноа, боготворишему ее тело, и опустила на него взгляд.

Увидев, как он прикасается губами к ее груди, Хейзел застонала. Их взгляды встретились, и по ее венам разлился жар. Облизав ее сосок в последний раз, Ноа поднял голову и поцеловал ее, губы его были теплыми и мягкими.

— Мне продолжать? — спросил он между поцелуями.

— Да, — голос Хейзел прозвучал донельзя хрипло, но она ничего не могла с этим поделать. — Тебе не нужно спрашивать, все хорошо.

Он отстранился, нахмурившись:

— Конечно нужно, Хейз.

— Ох. Я просто… не хочу, чтобы ты беспокоился обо мне.

Ноа снова прошелся губами вдоль ее шеи.

— Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Каждый раз. Я всегда буду спрашивать.

Хейзел отпустила столешницу и провела пальцами по его широкой спине. И от этого прикосновения, от осознания, что ей можно было к нему прикасаться, по телу пробежала легкая дрожь.

— Ладно. Но я хочу, чтобы и тебе было хорошо.

Ноа прошелся поцелуями по ее щекам, задевая носом очки:

— Спасибо. Пока я в полном восторге.

Она тихо рассмеялась, когда он поцеловал ее переносицу.

— Можно? — спросил он, замешкавшись, а после снял с нее очки.

Хейзел кивнула, и он положил их на стол возле нее. Затем приник к ее губам в долгом, медленном и глубоком поцелуе.

— Я хочу тебя вылизать, — пророкотал голос Ноа возле ее уха, и от одних этих слов ее бросило в дрожь. — Можно?

— Да, — пискнула она, а затем прокашлялась: — Определенно.

Ноа улыбнулся и, пока расстегивал ее брюки, оставил на ее губах еще один долгий поцелуй. Она приподняла бедра, чтобы он смог снять с нее одежду, и осталась сидеть на кухонном столе в одних трусиках.

До этого с ней не случалось ничего настолько непристойного, и Хейзел поняла, что это многое говорило о ее жизни. Но ведь именно это она и пыталась исправить, верно? И Ноа, стоявший на коленях между ее ног, похоже, был как раз тем, что нужно.

Положив руки ей на бедра, он притянул ее ближе, так, что ягодицы Хейзел оказались на самом краю.

— Боже, ты убиваешь меня, Хейз, — простонал он, проводя пальцем по ее трусикам. Прикосновение вышло легким, едва ощутимым, и все же она почувствовала, как все внутри напряглось, как все ее тело сосредоточилось на одном этом его касании.

— Как я тебя убиваю?

Она не узнавала собственного голоса. Он звучал хрипло и будто издалека.

— Эти маленькие хлопковые трусики… Я думал о них с тех пор, как мы были на пляже.