— Нет. В умении делать мне приятно.

Ноа округлил глаза, на его лице отразилось такое искреннее удивление, что Хейзел задумалась, каким же он видел себя сам. Неужели он не знал, какой он милый и любящий? Не знал, что делал всех вокруг счастливее, просто оставаясь самим собой?

Она хотела сказать ему об этом, но Ноа уже наклонился и начал целовать ее, покусывая шею, произнося на выдохе возле ее кожи:

— Я сделаю тебе еще приятнее.

Хейзел застонала. В его словах она не сомневалась.

Он расстегнул все пуговицы на ее рубашке, обнажая ее тело в мягком свете комнаты, и расплылся в улыбке:

— Мне это никогда не надоест.

В его признании могло быть так много смыслов, ведь правда? Хотел ли он продолжать встречи, когда их время истечет? Хотела ли этого она?

Все вопросы исчезли, едва Ноа коснулся языком ее кожи, заскользил по груди, спускаясь все ниже. Соски под бельем затвердели, и, не сдержавшись, Хейзел выгнула спину и застонала.

Она тоже это чувствовала. Чувствовала, что это никогда ей не надоест.

Но это безумие. Все должно быть иначе. Ноа соглашался вовсе не на это.

Он опустил свои большие ладони ей на спину, лаская обнаженную кожу и прижимая Хейзел все ближе в поцелуе. Сегодня его щеки покрывала жесткая щетина, которая царапала лицо, губы и шею Хейзел, и легкое жжение отвлекало ее от мыслей. От Ноа пахло солнечным днем, свежим воздухом и свободой.

Он был летом, а она — осенью. Он — приключением, а она — покоем. Но сейчас на стыке двух сезонов в этом тесном пространстве, которое они для себя создали, они сочетались идеально.

— Боже, Хейзел, ты безупречна. — Ноа провел ладонями по ее талии, по полной груди. Хейзел поцеловала его, вкушая его слова. Она хотела сохранить их.

Из помещения под ними послышались крики, и они замерли. Напоминание о том, где они находятся и что в любой момент могут попасться.

Ноа издал низкий смешок:

— Городские скандалы.

Хейзел фыркнула:

— Вечно что-то случается.

Ноа поймал ее взгляд своим — темным, голодным, будто ему было безразлично, что за сцена разворачивалась внизу. А потом он поцеловал ее снова, грубо и глубоко, словно у них было мало времени.

Он сумел расстегнуть ее брюки одной рукой, запустив вторую в ее волосы. Он целовал ее, переплетая их языки, скользнул ладонью под ткань ее белья, внезапно ощутив отчаянное желание подобраться к ней.

Хейзел была уже мокрой, когда его пальцы коснулись ее чувствительной кожи, и ее стон вибрацией отдался в его теле. Он крепко держал ее в объятиях, слегка оттягивая за волосы, из-за чего по коже Хейзел пробежали искры, и ласкал пальцами именно там, где ей нужно. Ноа впился поцелуем в ее губы, и она могла лишь стоять на дрожащих ногах в заброшенной кладовой муниципалитета и принимать его натиск.

Хейзел вцепилась в плечи Ноа, оргазм подступал так стремительно, что она подумала, он собьет ее с ног.

— Ноа, — ахнула она, отрываясь от его губ. — Я… — Она прижалась лбом к его лбу, и он сверкнул озорной ухмылкой:

— Кончи, Хейзел. Прямо здесь, где кто угодно может нас застать.

Его голос был низким и порочным, а взгляд едва не прожигал ее насквозь.

Она кончила быстро и сильно, прикусив нижнюю губу, чтобы сдержать крики. Ноги задрожали, и Ноа придерживал ее, обняв за талию, пока ее тело не перестало содрогаться. Он медленно убрал руку и облизал пальцы. Глаза Хейзел расширились от такого неприличного жеста.

Его низкий смешок отозвался в ее теле.

— И все же у тебя полно необычных сексуальных пристрастий… возбуждение от риска попасться. Не знал, что тебе такое нравится.

— Я и сама не знала о многих своих предпочтениях.