А может, дело было в бедрах Хейзел, обхвативших его, в ее полной груди или растрепанных кудрях? В том, как она доверилась ему, всецело отдалась моменту? Он не знал. Он не знал ничего, пока входил в нее, каждое медленное движение стирало все рациональные мысли.

— Ноа, — ахнула Хейзел.

— Все хорошо?

— Да, — она замолчала, глядя ему в глаза. — Просто… обычно я от этого не кончаю. То есть во время этой… части. Не хочу, чтобы ты… расстраивался.

Ноа остановился и прижался лбом к ее лбу:

— Расстраивался?

— Мне… правда очень приятно. Но обычно я не… достигаю…

— Да, я понял.

— Извини. Тебе это все испортит?

Все испортит? Господи, эта женщина станет его погибелью. Он буквально не мог придумать ни единого места, где предпочел бы сейчас оказаться, если не здесь.

— Не извиняйся. Никогда за такое не извиняйся.

Его голос прозвучал резче, чем ему хотелось, но в этот момент он был внутри женщины своей мечты и в то же время испытывал иррациональную злость ко всем, с кем она когда-либо спала. Момент, мягко говоря, приводил в замешательство.

— Давай попробуем по-другому, ладно? — спросил он, смягчив тон.

— Ладно.

Ноа вышел из нее и, развернувшись, сел на кровати. Так он задевал головой низкий потолок, но они должны были поместиться.

— Иди сюда.

Хейзел устроилась верхом на его коленях:

— Я никогда так не пробовала. Ни с кем.

Ноа хотел бы сказать пару ласковых всем ее бывшим.

— Может, под таким углом тебе будет лучше.

Хейзел опустилась на его возбужденный член, и Ноа чуть не кончил, увидев, как она обхватила его рукой и направила внутрь.

— Ох. — Ее глаза расширились.

— Вот видишь, — сказал он с ухмылкой, положил руки на ее бедра и подтолкнул вперед.

Глаза Хейзел распахнулись еще больше.

— Ох!

— Именно.

На этот раз она стала двигаться сама, и низкий стон, вырвавшийся из ее груди, эхом отозвался в его.

— Черт возьми, Ноа.

— Так лучше, малышка? — прорычал он, и она замерла, глядя ему в глаза. От того, как он назвал ее, щеки Хейзел залил красивый румянец.

— Гораздо, — выдохнула она и продолжила скользить по его члену.

— Вот так. Смотри сама, как тебе больше нравится, — пробормотал Ноа ей на ухо, и она ускорила темп. Хейзел двигалась, и от каждого толчка по его спине бежали мурашки удовольствия. Он был окружен ею, ее запахом, гладкой кожей, роскошным телом. Хейзел, Хейзел, Хейзел.

Ноа взял ее сосок в рот, и Хейзел выгнула спину. Она прижала его голову к себе, и он не прекращал посасывать, пока она двигалась на нем.

— О боже, боже, боже, — повторяла она нараспев.

— Вот так, — прошептал он, оторвавшись лишь для того, чтобы сказать это, и снова взял ее сосок губами.

Хейзел крепче вцепилась пальцами в его волосы, плотнее сжала ногами его бедра.

И закричала.

Пролепетала череду пошлостей, которые Ноа никогда от нее не слышал.

Пробормотала его имя.

И Ноа кончил так сильно, как никогда в своей жизни.

Дождь по-прежнему тихо барабанил в палубный иллюминатор, но ветер стих. Ноа сказал, что они могут возвращаться, как только Хейзел будет готова.

Но потом достал книгу и растянулся на помятой постели, слегка ухмыльнувшись Хейзел. В ответ она тоже взяла свою и, уютно укутавшись в очередную толстовку Ноа, легла рядом с ним.