— Хорошо.

Ноа удержал взгляд Хейзел еще на мгновение, а после прикоснулся губами к ее губам. Он целовал ее, пока она не забыла о причинах своего разочарования, пока ей не стало безразлично, почему он целовал ее, важно было лишь то, что он делал это.

Черт, до ее тридцатилетия оставалась всего неделя, и Хейзел непременно получит от нее удовольствие.

А с разбитым сердцем разберется и после праздника.

Сегодня она пережила шторм в море и сейчас оказалась в постели с самым сексуальным мужчиной, к которому ей посчастливилось прикасаться.

Безрассудство одержало верх.

Хейзел прижималась к нему мягким, пышным, красивым телом, но Ноа мог думать лишь о выражении ее лица в тот момент, когда сказал ей, что им необязательно заниматься сексом… что между ними ничего нет.

Ложь.

Хейзел была для него всем.

Хейзел была так же хороша, как любимая книга, от которой не можешь оторваться, как прикосновение солнечных лучей к лицу, как идеальная чашка кофе. Если Ноа думал, что, помогая ей последние два месяца, проводя с ней время, пробуя ее на вкус, прикасаясь к ней, сможет выбросить ее из головы, то оказался еще большим идиотом, чем думал сам.

Его интерес к привлекательной продавщице книг лишь перерос в крепкую дружбу и вместе с тем сексуальную одержимость.

Теперь он был не просто увлечен Хейзел Келли, а по уши и очень некстати в нее влюблен.

И на миг ему показалось, что эти чувства взаимны. Что, быть может, легкое разочарование на ее лице означало, что она тоже хотела большего.

Но потом Хейзел сказала «легкое развлечение» — и лучше бы сразу выбросила его за борт.

— Все хорошо? — прошептала она, скользя губами вдоль его шеи.

— Да. Более чем.

Включайся в игру, Ноа. В этом ты хорош. Он не позволит своим зашкаливающим чувствам к этой женщине испортить момент. У него было немало фантазий с участием Хейзел в его постели, и он не упустит возможности их воплотить.

Если это возможность побыть с ней, то он будет соглашаться всякий раз, когда она предложит.

Может, так он выставит себя идиотом, но зато с почти обнаженной Хейзел в объятиях. Что его вполне устраивало.

На Хейзел все еще была его футболка, и Ноа провел ладонями по мягкой ткани, ощущая под ней ее теплую тяжелую грудь. Ее соски выступали под хлопком, и Ноа наслаждался видом Хейзел в одних только трусиках и его белой футболке, которая почти просвечивала после многих лет носки.

— Идеально, — выдохнул он, и Хейзел улыбнулась, заливаясь румянцем.

Он наклонился и взял ее сосок в рот, смачивая ткань языком. Хейзел застонала и выгнула спину. Он провел рукой по второй груди, дразня ее через футболку. От тонкого барьера между их кожей происходящее становилось еще более возбуждающим, усиливая его желание.

— Ноа, — простонала она, и теперь он до конца своих дней будет помнить звук своего имени, произнесенного в мольбе.

— Что тебе нужно, Хейз?

— Большее.

Ноа усмехнулся, хотя его сердце екнуло. Он хотел дать ей все. Стать для нее всем. Но по-прежнему даже не знал, хотела ли этого Хейзел, а сам планировал вернуться домой сразу же после ее дня рождения. Как он мог стать для нее всем, если уезжал?

Он отбросил эту мысль, задрав край футболки Хейзел, и провел языком по ее возбужденным соскам. Она ахнула, запустив пальцы в его волосы, оттягивая пряди и прижимая его к себе. И Ноа это понравилось.

Он проводил по ее соскам языком, обхватывал их губами, пока Хейзел не начала метаться под ним, а ее тихие умоляющие стоны не стали все громче и громче, но теперь их никто не мог услышать — вокруг были лишь открытое море и необитаемый остров.

Заставь ее кричать.