Побродив некоторое время и заново знакомясь с комнатами, которых не видела целое десятилетие, я обнаружила спальню, где обычно останавливались мои родители, когда мы приезжали в гости. Это была просторная комната с очаровательной кроватью с пологом на четырех столбиках и изогнутым эркером с видом на лес и ручей, в честь которого город и получил свое название[3]. Я плюхнулась на край кровати, приятно удивившись тому, насколько удобным оказался матрас.

Комната, впрочем, как и весь дом, дарила ощущение уюта и располагала к себе, в ней я чувствовала себя спокойно. И подумала, что таким образом тетя посылает мне знак, которого я так ждала, дабы понять, что нахожусь в правильном месте. Будучи детьми, мы с братом приезжали сюда каждое лето, пока родители работали. Они не могли позволить себе отправить нас в лагерь, а Юдоре нравилась наша компания. Так продолжалось из года в год, пока мне не исполнилось четырнадцать. Потом отец получил работу в Чикаго, и мы переехали так далеко, что стало невозможно приезжать сюда каждое лето. Поездки в Рейвен Крик стали очень и очень редкими, и Юдора сама предпочитала навещать нас раз в год. Вскоре после свадьбы мы с моим мужем Блейном вернулись обратно в Вашингтон, но, несмотря на то что Рейвен Крик вновь стал намного ближе, я озаботилась своей работой, друзьями и браком. Юдора часто приезжала в Сиэтл, поэтому мы оставались невероятно близки, хотя минуло уже десять лет с тех пор, как я ночевала в ее доме.

В детстве, когда я проводила здесь лето, мне нравилось оставаться на чердаке в старой детской, где я расстилала спальный мешок и раскладывала книги с игрушками по всему огромному открытому пространству. Юдора приносила мне старые коврики и одеяла, помогая строить невероятные крепости. Но сегодня, в свои тридцать пять лет, я полнилась уверенностью, что мои бедра и спина запротестуют, если я лягу спать на полу.

Я вернулась на первый этаж за парой сумок и начала разбирать вещи. Развесив одежду в своем новом шкафу, уставилась на маленький белый конверт, который оставила на краю кровати. На внешней стороне ровным почерком Юдоры было выведено: «Для Фиби, чтобы она открыла его в свой первый вечер в Лейн Энд Хаусе[4]».

Название Лейн Энд Хаус всегда меня забавляло. Оно казалось таким буквальным, учитывая, что особняк располагался в конце главной улицы города. Разве роскошным старинным особнякам не принято давать более интересные и убедительные названия?

Но нет, всего лишь Лейн Энд Хаус, и дом прозвали так с тех самых пор, как мой прапрапрапрадед построил его почти двести лет назад. К тому же в этом названии ощущалось нечто мрачноватое. Лейн Энд Хаус, словно «Дом в конце дороги». Словно, приехав сюда, вы точно понимали, что здесь ваша последняя остановка.

Мои губы тронула улыбка. Юдоре бы пришлась по душе эта мрачная мысль. Тетя обожала слушать, как дети шептались о доме с привидениями и живущей в нем ведьме. Ей нравилось ощущать себя героиней легенды, частью чего-то большего, чем она сама, даже если местные дети думали, будто тетушка собирается обратить их в жаб или что-то в этом роде.

Я закончила укладывать одежду, взяла письмо и направилась на кухню. Если где-нибудь в доме и можно было прочесть последнее обращение Юдоры ко мне, так это на кухне.

2

Рыжий кот проследовал за мной на кухню, где нашел большую подушку возле камина и удобно устроился на ней, несколько раз медленно моргнув, прежде чем положить голову на лапки и задремать.

Значит, кот определенно принадлежал Юдоре.

Старинный серебряный чайник стоял на конфорке, словно ожидая меня, будучи приглашением от покойной тетушки заварить себе чашечку чая.