Для полноценного разлета картечи не хватило расстояния, атакующих всего лишь проредили, но нынешних лошадок никто не приучает к грохоту и вспышкам, поэтому они все разом обезумели и понесли седоков. Ни о какой организованной атаке даже речи не могло идти. Понятное дело, казанцы на лошадях с детства, поэтому справятся, но пока им не до нас. А нам как раз все на руку.

– Стрелки, не спать!!!

Хлестко рявкнули аркебузы. Выстрелив, аркебузиры отступили перезаряжаться, их место заняли арбалетчики. Плотность огня была невысокой, не то количество стрелков, но каждый выстрел все равно усиливал неразбериху среди татар. Часть казанцев уже начали группироваться для новой атаки, но большинство все еще пытались справиться с лошадями. Эх, сейчас бы их контратаковать в конном строю… Где там этот чертов тысяцкий Прут, который Козьма? Основной удар пришелся на нас, но русичей тоже пытались связать боем. Хотя и гораздо меньшими силами. Должны уже справиться.

Как бы услышав меня, из-за леска на холме показались первые русские ратники, на таких же низкорослых конях, как и татары. И вообще, они не очень отличались своим внешним видом от наших визави, разве что улюлюкали по-другому.

Исход стычки окончательно решился. Расстроенные ряды татар не смогли ничего противопоставить мощному фланговому удару и были полностью рассеяны. Отряд мурзы Али-Гази перестал существовать. Конечно, части казанцев удалось уйти, и со временем они опять организуются, но это будет уже не та угроза.

Ну что, бастард Арманьяк, можешь записать себе в актив еще одну победу. Задумка удалась не в полной мере, но татарам это не помогло.

После боя началась обычная рутина. Ратники потянулись собирать трофеи, сдавшихся в плен татар вязали, а раненых добивали без особых затей. Преследовать отступавших я запретил и пригласил командиров подразделений к себе на стопку горячительного: так сказать, отметить победу, а также для того, чтобы заодно принять доклады о потерях и отдать приказ готовиться к маршу на Казань.

Но приступить не успел, потому что совершенно неожиданно заметил, как с близлежащего холма неспешной рысцой в нашем направлении стал спускаться одинокий всадник.

Причем это был татарин, на очень красивом белоснежном жеребце, в отблескивающем золотом доспехе и с плюмажем из конского хвоста на верхушке шлема.

Вятичи и ратники Прута, как волки, ринулись к гостю: еще бы – такой трофей сам в руки идет, но я успел остановить их и сам выехал гостю навстречу.

Даже интересно кто… Парламентер? Так поздно уже, все закончилось, не о чем разговаривать. Да и флажок на пике не белый, а, скорее всего, личный вымпел. Впрочем, хватит голову ломать, сейчас все узнаю, поворачивать назад он не собирается, уверенно прет прямо к нам.

Когда казанец подъехал поближе, я рассмотрел его внимательней.

Жеребец великолепный, явно арабских кровей, поджарый, как борзая собака, седло и сбруя богатые, украшенные серебряными бляшками, доспех – под стать, юшман украшен золотой насечкой и усилен зерцалами, шлем – иерихонка восточного образца, с поднятой личиной в виде человеческого лица – то есть татарин явно не простолюдин. Немолод, но еще полон сил. Сам ростом невелик, но крепок статью. Лицо властное, человека, привыкшего повелевать, нос горбатый, борода короткая, ухоженная, на скуле, прямо под левым глазом, хорошо заметный шрам…. Сам мурза Али-Гази? Да нет, вряд ли. Тот уже совсем старик, а этому не больше сорока пяти. Видно, что и в бою успел поучаствовать, на доспехе несколько свежих царапин от стрел или болтов.

Тем временем татарин остановился, не доезжая до нас десятка шагов, и что-то выкрикнул на татарском языке.

Вятский старшина Вавула Кныш, едва сдерживая смех, перевел:

– Это мурза Абдалла… Вроде как ближник самого хана Ильхама.