– Успеете, – остановил я мастера. – Сколько брака получается?

На лице ломбардца живо пропала улыбка, он поклонился и с повинным видом доложил:

– Из трех отлитых стволов два разрывает при испытаниях. Увы, при работе с чугуном очень трудно избежать дефектов литья. Но мы стремимся уменьшить потери. Мастер Фен предложил любопытное решение.

– Два из трех? – Я задумался. Много брака, очень много. К тому же чугунные обломки в переплавку пустить не получится, придется только разбивать на кусковую картечь. Хотя… технология дико прорывная, а с учетом того, что чугуна, в отличие от бронзы, мы можем производить сколько угодно, потери стоят результата. На полевом лафете эту дурищу не используешь, а вот на крепостном, как этот, – вполне. То есть можно снять все бронзовые орудия с укреплений и заменить их чугунными. Почему бы и нет? Как временное решение вполне подходит. И даже как постоянное. К тому же из чугуна лить гораздо дешевле, чем из бронзы.

И милостиво дал добро на производство. Заодно остался посмотреть на испытания.

Мы все отошли подальше, мужики с литейки ломами развернули лафет с орудием в сторону реки, ломбардец сам отмерил и забил банником пороховой заряд, а потом, надсаживаясь, вкатил в ствол чугунное ядро. По неписаным правилам нынешнего времени, испытательный выстрел производит тот, под чьим руководством лили орудие, но я строго запретил подобную практику, ибо пушки рвет часто, а толковых мастеров днем с огнем не сыщешь. Их сейчас вообще надо самому выращивать и воспитывать.

Дальше за дело взялся щуплый мужичок в потемневшей от пота драной домотканой рубахе. Залез в яму подле орудия, перекрестился, присел, после чего долго тыкал оттуда запальником, пытаясь попасть тлеющим фитилем по брандтрубке.

И попал наконец…

Из ствола с диким грохотом вырвались языки пламени, один вперед, а второй почему-то вверх, после чего все вокруг окуталось тучей черного дыма.

В дерево рядом с нами чем-то хлестко садануло, во все стороны полетели щепки и куски коры.

– Етить… – озадаченно выматерился Яжук, уставившись на здоровенный кусок чугуна, впившийся в ствол сосны.

Ветерок снес дым. Пушка лежала на боку, ее лафет раскололо пополам, а ствол вообще исчез.

Я уже похоронил для себя канонира, но из полузасыпанной ямы неожиданно показалась осторожно оглядывающаяся по сторонам закопченная лохматая голова.

– Сир… – мертвенно-бледный ломбардец извиняюще развел руками. – Я же говорил, что…

– Пока заткнитесь, мастер, – бросил я ему, подошел к герою-испытателю и громко поинтересовался: – Жив?! Как кличут тебя?

Тот скорчил гримасу и, нечленораздельно мыча, показал себе на уши.

– Тимохой кличут, – подсказал Яжук. – Глухонемой он от рождения, не ответит. И того… не в уме слегка.

– И какой уже раз его… подрывает?

– Третий, – смущенно ответил Джованни. – Но он снова каждый раз вызывается. Я даже доплачивать стал немного.

– Понятно. – Я выудил из кошеля серебряный флорин и вложил его в руку Тимохе. – Держи, заслужил. А вы продолжайте лить. Чтобы к концу месяца у меня еще десяток исправных орудий был. Понятно?

– А что с этим? – Джованни покосился на испытателя.