— А ну погодьте, хлопцы, положите клиента, где взяли!

Рельс качнули и швырнули Якову под ноги. Завывающий налетчик вместе с рельсом перекатился по мостовой и судорожно захныкал:

— Все нутро отбили-и-и-и! Все косточки переломали-и-и, нехристи!

— Слышь, душа христианская, как пана-то звать?

— А я откуда знаю? — прохныкал налетчик. — Он мне не того, не представлялся! Наводки завсегда хорошие дает, и долей не обделяет.

— Про хабар пан откуда узнал? Ангелы напели?

— А вот он и напел, — второй налетчик, кряхтя, отлепился от мостовой, сел и кивнул на Гунькина.

— Молчи, Шнырь!

— Та шо там молчать — хиба мы шо знаем? Умный пан, острожный, не светился никогда. А этот нам кто? Никто! Мы вам все сказали, жидовня, отпустите, не берите греха на душу, она у вас и без того в Пекле гореть будет.

— От него, говоришь? — и Kapпac, и Яков медленно повернулись к Гунькину.

Тот захлопал глазами как разбуженная сова, завертел головой, глядя то на одного, то на другого, когда Яков с Карпасом неспешно повернулись к нему.

— Что вы… Что вы на меня так смотрите, господа? Я же сказал, что просил помощи у господина Лаппо-Данилевского! А тот — у здешнего полицмейстера! А кто такой этот преступный пан я знать не знаю! Наверняка нас подслушали!

— Ты что его — на площади просил? — рявкнул Яков.

— Нет… — убитым голосом откликнулся Гунькин. — В кабинете, в ресторации. И… и я бы попросил мне не тыкать! Я секретарь! Правления! Я… Вы сами виноваты! Зачем вы взяли бумаги с собой? Вот их и украли! Нету саквояжа, нету, а вы даже не заметили! — он принялся тыкать Kapпacy за спину.

— Да и ладно! — небрежно отмахнулся паро-беллумом Kapпac.

— Что значит — ладно? — возмутился Гунькин.

— Вы что же, и впрямь думали, я ценные бумаги — вот так невесть кому, невесть за что преподнесу? — усмехнулся Kapпac. — Эй, вы! — зло скривившись, он повернулся к налетчикам. — Кто из ваших чемодан резанной бумаги спер?

Бомкнуло. И саквояж вдруг вылетел из темноты, будто им выстрелили из пушки. Кувыркнулся в воздухе. И смачно хряснулся оземь. Кожаный бок с треском лопнул, замок щелкнул, из саквояжа вывалилась стопка разноцветных листов, в неверном свете и впрямь на первый взгляд смахивающих на ценные бумаги с вензелями.

От саквояжа шарахнулись, будто это бомба. Саквояж лежал, скособоченный, поблескивал под фонарем кожаным боком, вывалившиеся бумаги пестрели на темных булыжниках. На него смотрели. Молча.

— Глядите! — вдруг задушенным шепотом выдохнул привязанный к рельсу налетчик.

На стене склада медленно, один за другим начали проступать буквы. Будто их вывод ила невидимая рука:

«Так вам железо нужно или нет?» — невозмутимо гласила слабо фосфоресцирующая надпись. Потом она тихо зашипела и потекла мутными струями, не оставляя и следа.

Глава 33. Мертвецы в деле

— Призраки! — одними губами прошептал тощий налетчик и вдруг завыл, забился, колотясь о доски причала головой и гремя рельсом. — С того света послание, от самой Мораны Темной! Останние дни приходят! Конец нам всем! За грехи наши!

Его мелкий подельник вскочил, пошатываясь и обхватив обеими руками отбитые места, попытался бежать.

— Эк! — налетевший сзади Яков приложил его рукоятью паро-беллума по голове.