Я неторопливо ковырялся ложкой в тарелке. Мне стоило нечеловеческих усилий, чтобы не заглотить чертов ужин как галка, чтобы слуга убрался уже и перестал пялить на меня свои бесцветные чухонские глаза. Медленно, как всегда. С чуть брезгливым и скучающим выражением лица, как полагается на официальном приеме с участием простолюдином. Я допил морс и поставил стакан на стол. Поднялся. Звякнула хрустальная цепь на моих руках.

Выдох–вдох. Я прикрыл глаза и начал считать.

Я слушал, как слуга забрал со стола посуду. Потом едва слышно скрипнула сервировочная тележка, покатившись в сторону двери. Негромкий стук дерева о дерево.

Один. Я сунул руку в карман и коснулся пальцами своих сокровищ. Мне не терпелось прямо сейчас броситься чертить Лунное Колесо… Но после ужина ко мне еще могли зайти. Или мажордом князя, имевший право пользоваться этой гостиной для своих нужд, если она не была занята кем–то из Голицыных. Или княжна Алиса, которой иногда вдруг хотелось почитать в одиночестве. Или…

Я умею ждать. Только как же это трудно, когда твой путь на свободу лежит у тебя в кармане, а за круглым столом Янтарной гостиной именно сегодня решили собраться за бриджем сам Светлейший князь и трое его ближайших приятелей.

Часы уже давно прозвенели полночь, а молодые аристократы, отягощенные титулами и орденами, все еще метали карты на полированное дерево стола.

Я забился в самый темный угол своего алькова, чтобы Голицын не заметил радости предвкушения на моем лице. Но вряд ли он вглядывался. Бросил дежурный равнодушный взгляд и отвернулся.

Скоро, юный Аристарх Иоаннович. Нет–нет, ты не будешь жалеть о своей заносчивости и умолять меня о пощаде. Тебя просто не станет. Как не станет и твоих детей. Да, маленькой княжны тоже, как ни жаль. Хотя может быть, она вернется уже моей внучкой. И будет с такой же жадностью слушать сказку о семерых братьях с настоящим финалом. Счастливым.

Я сидел неподвижно, слушая, как похохатывая, молодые аристократы собирают со стола карты. Как, звеня шпорами, неторопливо идут к выходу. Как обсуждают планы на завтрашнюю охоту и последующий Императорский Пикник. В этот момент уголки моих губ дрогнули. Скоро Ничто обратит в ничто ваши планы, господа. Совсем недолго осталось.

Хлопнула, закрываясь, дверь. Шаги и смех удалились. Наступила ватная тишина.

Я сидел неподвижно. Я столько лет ждал этого момента, что сейчас меня на мгновение обуял страх. Но лишь на миг его ледяные пальцы коснулись моего сердца и сразу же отпустили.

Пора.

Я взял в дрожащие пальцы кусочек мела. Совсем крохотный, мне хватит только на одну попытку. Я опустился на хрустнувшие и сразу занывшие колени и принялся тщательно выводить на темно паркете сложный узор Лунного Колеса. На последнем изгибе мел закончился, оставив лишь белую пыль на пальцах.

Гранат на символ погребального костра. Чешуйка на символ гнилого болота. Стебель асфоделя на символ надгробия. Дымчатая слеза турмалина — на символ безутешной вдовы. Огарок свечи — в центр, на перекрестье всех линий.

Я тяжело поднялся. Прикрыл глаза, сделал несколько вдохов и выдохов, чтобы хоть немного замедлить ритм колотящегося испуганной птицей сердца. Теперь слова. Их всего три.

Я размеренно произнес формулу, вызывающую к жизни Трижды Забытых богов. Настолько древних, что даже имен у них не было. Только прозвища.

Печальник. Полуденница. Повелитель Червей.

Император отнял у меня мою силу. Наложил оковы на мои слова. Закрыл путь ко всем источникам. И только об одном он забыл. Впрочем, нельзя его за это судить. О них все забыли. Недобрые древние покровители страны, на месте которой возвела свои города и деревни Российская Империя.