В воду я добавила целую горсть морской соли и немного сушеных лепестков пиона, от чего по комнате поплыл приятный аромат. Пройдясь вокруг ванны и обдумывая предстоящий вечер, я развернула лежавший на краю столика бесформенный сверток. Загадывать, что в нем может оказаться, было бы глупо.

Разорвав три слоя плотной бумаги с ярким цветочным рисунком, я добралась до чего-то мягкого и скользкого, с восторгом поняв, что держу в руках перчатки для верховой езды из тонкой коричневой кожи. В свертке нашлась и небольшая карточка: «Дорогой сестренке от Эвилы».

Я радостно улыбнулась. Этот простой и практичный подарок многое мне рассказал о сестре. В другое время она подарила бы мне новые пяльцы для вышивки, не слишком сильно задумываясь о том, нужны ли они мне. Мои увлечения Эвила всегда игнорировала и осуждала.

— Видно замужество и скорое материнство на самом деле ее изменили, — с нежностью пробормотала я, забираясь в ванну.

Повалявшись в теплой воде несколько минут, я принялась разворачивать другие подарки, которые Мара взгромоздила на тонконогий резной столик рядом с ванной. Поверх всего оказался узкий легкий предмет, старательно упакованный в золотистую шуршащую бумагу. Закрыв глаза, я с восторгом представила, что может быть внутри. Мне всегда нравилась эта забава. Угадывала я, конечно, редко, но как же было приятно узнавать, что оказывалось в подарках на самом деле. В прошлом году кто-то из княжеских семейств прислал в похожем свертке чудесный браслет, украшенный маленькими агатами нежно-голубого и оранжевого цвета.

— Браслет! — загадала я быстро и начала разворачивать бумагу. Прежде всего, меня удивило то, что внутри оказалась плоская шкатулка из редкой в наших краях древесины. Мастер, сделавший шкатулку, точно знал, что сам материал произведет куда больший эффект, чем какие-либо украшения, и поэтому только лишь обработал свое изделие маслом, чтобы придать оранжево-розовой древесине вишни сияние. Я подержала шкатулку пару секунд в руках, наслаждаясь приятным моментом получения такого подарка.

В Алории много лет пытались выращивать вишни, но деревца не желали приживаться на этой почве. Ничего не помогало. Но ягоды этого дерева в княжестве очень любили, поэтому торговцы с охотой привозили их из Кравина, славящегося своими умелыми земледельцами.

Наш повар готовил из вишни удивительные джемы, которые подавались на завтрак.

— Значит, это от тетушки Марджори! — расплылась я в счастливой улыбке.

Княгиня Кравина приходилась родной сестрой маме, и, хотя тетушку я видела всего несколько раз в своей жизни, мы очень сроднились, обмениваясь множеством писем из года в год. К тому же, глядя на тетушку Мардж, во мне пробудилась надежда однажды стать такой же красивой как она. Внешне я походила на тетю больше, чем на отца и мать. У Марджори тоже были льдисто-голубые глаза, бледная кожа и очень темные, почти черные прямые волосы. И по ее рассказам, в детстве она так же, как и я, терзалась сомнениями на счет своей внешности.

За последние пару лет я стала нравиться себе куда больше, чем раньше. Не то чтобы внешне как-то слишком сильно изменилась, но хоть перестала быть костлявой девчонкой. Платья теперь сидели на мне лучше, пусть даже, как и раньше, я отказывалась надевать на себя корсет. Лицо, правда, осталось прежним. Так и не появилось у меня ни очаровательности, ни загадочности, ни яркой красоты. Ольма пыталась на этот счет втолковывать, что они и не появится сами по себе, что мне нужно работать над мимикой, взглядом. Но я с чистой совестью пропускала это все мимо ушей.

Зачем? Все равно с моим замужеством давно решено, так что стараться нет смысла!

Выбросив из мыслей переживания, я открыла шкатулку, в восхищении замерев и широко распахнув глаза. На переливающемся пурпурном атласе лежало перо для письма, выполненное из серебра и хрусталя.