‑ А как же Карла Ферензи? ‑ продолжала спрашивать Левин.

‑ Дани Лепек утверждает, что той ничего не известно. Или же она очень покладистая. Или они занимаются этим втроем. У крупных буржуа это обычное дело.

‑ Ты этому веришь, Алекс?

‑ Так говорят.

«Писать хочется», ‑ подумал Ферензи, встал с постели и направился в ванную комнату. Стоя перед унитазом с сигаретой во рту, он облегчился с большим удовольствием. Когда Дани рядом, всё превращается в удовольствие. Каждое движение. Всё. Даже ощущение прохладного кафеля под ногами. Даже созерцание красной, набитой всякой всячиной косметички, которую она всегда приносит с собой. У них уже появились свои привычки, и это ему нравилось.

Когда он вернулся в спальню, она сидела, привалившись к подушкам: одна из них была его. Натянув на себя расправленную простыню и подоткнув ее под мышки, распустив по плечам красивые волосы, она ласково улыбнулась ему.

А Карла сейчас спит или крутит педали на велотренажере перед телевизором. Она занимается этим в любое время! И какой прок в том, чтобы крутить педали на месте? Да еще в темпе восьмидесятилетней старухи. Да еще когда под рукой бутылка. Карла им не мешала, но ее присутствие всегда ощущалось. Одно сознание того, что она дышит в этой же квартире и безропотно принимает все, что происходит в спальне, было отвратительно. Ферензи был доволен, что наконец‑то принял решение. Он взял ей билет только «туда» в первый класс на рейс «Алиталии». Вылет в Рим в следующую среду. Он уже начал обрабатывать их общих друзей, чтобы они встретили ее с распростертыми объятиями. Как бы то ни было, климат в Париже гнилой, Карла итальянка до мозга костей, и нужно, чтобы она вернулась жить в Италию.

Марко Ферензи опять лег и, мягко положив свою руку на руку Дани, сказал:

‑ Давай поговорим серьезно.

‑ О чем, Марко?

‑ Я отправляю Карлу в Италию. В среду.

‑ С какой целью?

‑ Она не дает мне дышать.

‑ Вот так новости!

‑ Это сидение под стражей открыло мне глаза, дорогая. Это было как уход в монастырь.

‑ Ты преувеличиваешь.

‑ Конечно преувеличиваю, но только для того, чтобы ты лучше поняла мое состояние. Наша жизнь делится на определенные этапы, и надо уметь их распознавать. Так вот, сейчас настало время Карле уйти со сцены. Так будет лучше для всех.

‑ Ну, раз ты так считаешь…

‑ Но есть и кое‑кто другой, кто отравляет мне жизнь.

‑ Кто же это?

‑ Жюстен.

‑ А что такое с Жюстеном?

‑ Ты бросаешь его или нет?

‑ О, ну ты же знаешь, мы уже давно бросили друг друга.

‑ Тем более.

‑ Здесь он или где‑то, какая разница, Марко?

‑ Нет, Дани. Это неправильно. Тебе хорошо со мной?

‑ Да.

‑ Мне тоже хорошо с тобой. Посмотри на нас, мы ведь уже не молоды, дорогая. Но когда ты рядом, я зажигаюсь. Значит, надо устранить все, что мешает. Теперь, после стольких лет, мы можем это сделать. Нужно иметь идеал и к нему стремиться. А как же иначе?

‑ Может быть.

‑ Ты не пожалеешь, Дани. Обещаю тебе.

‑ Что ты хочешь с ним сделать?

‑ «С ним сделать». Только не говори мне, что ты догадалась, дорогая.

‑ Догадалась о чем?

‑ Ну, про Жюстена.

‑ Послушай, Марко, кончай эти игры! Говори, в чем дело.

‑ Федерико.

‑ Что Федерико?

‑ Федерико сейчас в Везине, сидит во взятом напрокат автофургоне неподалеку от вас. И ждет моего звонка.

Она нагнулась за сигаретами. Он увидел ее спину, одной рукой она придерживала простыню. Как мила эта стыдливость. Он смотрел на нее, пока она чиркала зажигалкой и прикуривала, ‑ этот простой жест всегда был для него целым спектаклем, ‑ а потом продолжал:

‑ Я ничего не сделаю без твоего согласия, именно поэтому Федерико вот уже две ночи подряд ждет приказаний.