Дома, поглощая жареные маслята с луком и сметаною, он поймал себя на мысли, что история, частью прочитанная в старых тетрадях, частью услышанная от хозяйки, а частью просто додуманная, не перестает волновать его. Он несколько раз пытался вновь просматривать тетради, но дело почти не сдвинулось с мертвой точки. То, что оказалось возможным прочитать, он уже прочитал, а остальное все так же оставалось за семью замками.

Егор, как и полагается советскому ученому, был человеком пытливым и любознательным. Коли не удается без посторонней помощи понять записки Пеликана, может, стоит подойти с другого бока: разузнать поточнее, кто же такие эти розенкрейцеры?

Для этого нужно отправиться в город и поработать в библиотеках: в институтской, а если понадобится, и в областной публичной. Наверняка что-нибудь да и отыщется.

– Нужно бы в город съездить, – робко намекнул он жене.

– Правильно, – к его удивлению, сейчас же согласилась та, – я и сама тебя думала попросить. Привезешь кое-какие вещи, да и рацион не мешало бы разнообразить…

– Вы же питаетесь исключительно деревенской снедью?

– Конечно, еды хватает, но хотелось бы чего-нибудь вкусненького, хороших конфет, например, а то в станционном ларьке только слипшиеся подушечки.

– Но мне нужно дня на два, на три?..

– Да ради бога. Сколько нужно, столько и пробудешь. А собственно, зачем ты едешь?

Егор уже рассказывал жене про обнаруженные на чердаке рукописи. Она не выказала к тетрадкам особого интереса, заметив, что лучше не совать нос в чужие дела, тем более столь темные. Теперь он несколько уклончиво заявил, что хотел бы поработать в библиотеке.

– Бумажки эти покоя не дают? – саркастически спросила жена. – Дело, конечно, твое, а вот я думаю, не стоит в них копаться.

Олегов пожал плечами и промолчал. Но от затеи своей не отступился. Утром он сел на первый же следовавший в Тихореченск поезд и поспел в институтскую библиотеку как раз к открытию.

Предметный указатель ничего не дал. Упоминания о розенкрейцерах в нем не попадались. Он взял Большую Советскую Энциклопедию, но и там не нашел ничего вразумительного. Дореволюционных справочных изданий в библиотеке не отыскалось. Собственно, они имелись, но заведующая, у которой хранился ключ от огромного шкафа с редкими изданиями, пребывала в отпуске. Егор, провозившись без толку часа полтора, решил, что нужно идти в «публичку». Он наскоро перехватил в институтском буфете пару пирожков с картошкой, стакан жиденького кофе и вышел на улицу.

Стояла тяжелая, изнуряющая жара. После прохладного читального зала она, казалось, давила еще сильнее. А почему-то в деревне жара переносилась значительно легче.

Егор взглянул на часы: было около двенадцати, самое время снова нырнуть в прохладу библиотечных покоев. Он вскочил в троллейбус и за десять минут доехал до «публички».

– Брокгауз и Ефрон? – с некоторым удивлением переспросила старенькая библиотекарша. – А, собственно, зачем он вам?

– Я, видите ли, историк, – с легкой укоризной и в то же время вроде бы извиняясь, объяснил Олегов, – вот мой читательский билет.

– Конечно-конечно, – засуетилась старушка, – просто я удивилась, сейчас так редко спрашивают…

Тома энциклопедического словаря действительно давно не касались человеческие руки, поскольку он был донельзя запылен. Статья о розенкрейцерах имелась, но мало что прояснила. «Мистический орден, – читал Олегов, – предположительно, основанный в пятнадцатом веке Христианом Розенкрейцем. Существование находится под вопросом… Более достоверные сведения, начиная с середины девятнадцатого века… Разновидность масонства…»

– Какие-нибудь другие дореволюционные справочные издания у вас имеются? – поинтересовался он у библиотекарши.