– Есть еще словарь Гранат.

Но и в Гранате информация оказалась столь же скудной.

– А что вас, собственно, интересует? – осторожно поинтересовалась старушка.

– Понимаете, – со свойственным молодым ученым пылом стал объяснять Олегов, – я пишу диссертацию о средневековых рыцарских орденах (тут он немного приврал), а информации на этот счет чрезвычайно мало.

– О да, – сказала библиотекарша, – мистическая литература давно изъята. Еще до войны… Возможно, и есть какие-то специальные хранилища, но мне они неизвестны. Конечно, в Москве в Румянцевке, то есть в Библиотеке имени Ленина, – поправилась она, – или в Исторической такие книги имеются, но, как мне кажется, туда нужен специальный допуск. Впрочем, ученому скорее всего разрешат… Но это в Москве, а у нас… – она развела руками. – Ничем помочь, молодой человек, не могу.

Олегов извинился и повернул было к выходу.

– Постойте, юноша! – окликнула его добрая старушка.

Олегов обернулся.

– Есть один товарищ, – неуверенно сказала библиотекарша, – или, вернее, госп… гражданин… Одним словом, специалист по подобной тематике. Года два назад пришел к нам в читальный зал и попросил сочинения госпожи Блаватской. Я несколько удивилась. Неужели, говорю, не знаете, что у нас в стране Блаватскую не издают уже лет сорок?

– А кто такая эта Блаватская? – поинтересовался Егор, выказывая типичное для советского историка невежество.

– Как, вы – ученый, и не знаете, кто такая Блаватская?!

– К своему стыду.

– В начале века молодежь очень увлекалась ее сочинениями. Оккультизм, мистика, какие-то страшные тайны… Тоннели под миром… Словом, не наша, не советская тематика, – спохватилась библиотекарша. – Так вот, посетитель, который интересовался сочинениями Елены Петровны, оказался довольно словоохотливым. Он рассказал, что долгое время жил за границей, в Харбине, приехал в СССР не так давно, хотя теперь советский подданный. Теософией увлекается с юношеских лет, неплохо знает предмет, ну и так далее…

Он стал приходить сюда весьма часто, и, признаюсь, общаться с ним довольно интересно. Чувствуется происхождение и воспитание. Хотя, возможно, кому-то он покажется старорежимным. Осколком империи, так сказать. Есть в нем некая чопорность… Даже удивительно. Конечно, не пережил человек ни тридцать седьмого, ни войны, да и после войны было несладко… Однако, это я к слову… Так вот этот человек, как я думаю, мог бы посодействовать в ваших изысканиях. Знания по этой теме у него энциклопедические.

– Но удобно ли к нему обратиться? – в сомнении спросил Егор.

– Вполне, как мне кажется. Тем более, что он сам намекал.

– То есть?

– Для него, как я поняла, оккультизм – увлечение жизни. А здесь, в Тихореченске, и потолковать-то на эту тему не с кем. Очень он сетовал на это обстоятельство. В нашем государстве, смею заметить, мистика, оккультизм, теософия отнюдь не поощряются. Но коли с научными целями, как, например, у вас, то почему бы и не полюбопытствовать. Вот он и говорит: «Если кто, мол, будет спрашивать литературу по этой теме, можете направлять его ко мне, если, конечно, сочтете, что человек приличный и воспитанный, а не какой-нибудь мальчишка-шалопай». Приходят, случается, и такие. Звать этого человека Коломенцев Игорь Степанович. Живет он на улице Пятого года. Сейчас я вам дам точные координаты. – Библиотекарша удалилась и через минуту вынесла листок бумаги, на котором каллиграфическим почерком были выведены имя и адрес.