Аспида кивнула и сменила ипостась на змеиную, чтобы подставлять под солнечные лучи как можно большую площадь тела.

Я последовал её примеру и стал драконом, не рискуя раскрывать личину Комарина. Портал я открыл, ориентируясь на Акиро, и, просунув голову, сквозь червоточину в ткани миров пригласил гостя дорогого к нам на огонёк. Сам Алый Змей в человеческом облике чувствовал себя неуютно, поэтому стоило ему переступить символический порог портала, он тут же сменил ипостась. Увидев дочь, греющуюся на солнышке, он замер и агрессивно зашипел:

— Что ты с-с-с ней с-с-сделал?

М-да, как-то не учёл я, что Тайпана сильно потеряла в силе после потери своей мнимой божественности.

— Всё, что ты видишь, результат её необдуманных действий. Я здесь вообще не при делах, — сразу же перевёл я стрелки. — Пусть сама расскажет, как дошла до жизни такой.

— Ты ос-с-ставиш-ш-шь нас-с-с одних? — с нажимом обратился ко мне Тайпан.

— Конечно. Ваша дочь сообщит, как закончите, и я верну всех по домам. А пока мне есть чем заняться. Дорогая, будь осторожна и предупреди папу за пределы пирамиды ни… — я хотел сказать ногой, но змеиная ипостась нисколько не располагала к наличию конечностей, и мне пришлось на ходу исправляться, — ни чешуйкой.

И я ушёл. Смущать Тайпану с приёмным отцом было незачем. Если уж на то пошло, то с рабской привязкой я мог в любой момент подслушать весь разговор или же позже просмотреть его через кровь. Но я придерживался мнения, что аспида сама найдёт нужные слова, помня о клятве неразглашения и прочих наших договорённостях.

* * *

В Хмарёво меня дожидалась хмурая Ольга.

— Я помню о своём обещании, но произошёл форс-мажор. Тэймэй похитили вместе с островом, и мне пришлось…

— Про это я в курсе, уж прости, подсмотрела через твои эмоции. Там такой пряный коктейль был, что невозможно было удержаться, — извиняющимся тоном прервала меня эмпатка.

— Тогда что?

— Оракул. Ему хуже.

— В каком смысле?

— Во всех. Я обратилась к Густаву, нашему ментатору. Его диагноз был категоричен. Мальчик сходит с ума. У него начались припадки. Атараши не спал последние три дня, бредит. Сейчас лекари насильно удерживают его во сне, но сон для него даже хуже бодрствования. Его жизненные показатели проседают. Мы не знаем, что делать.

На языке вертелось множество слов, но ни одного культурного. Кто мог помочь мальчишке, если ментаторы и лекари расписывались в собственной беспомощности? Кто бы ещё понимал специфику дара оракула, чтобы не навредить ему.

Я сделал пару глубоких вдохов.

— Что ты видишь в его эмоциях? — задал наводящий вопрос.

— В том-то и проблема, я не вижу. И он не видит. Вокруг вихрь эмоций и каких-то теней. Страх. Ужас. Ненависть. Боль. Благородство. Самопожертвование. Сожаление. До этого, когда я отправилась за тобой в портал, он мне показывал картинки. Они были чёткими. Сейчас он будто тонет в болоте и не может выбраться. Моих сил не хватает, чтобы перебить его ужас. Не хватает!

В голосе Ольги в первые я почувствовал беспомощность. Она признавала собственное бессилие в отношении ребёнка, что было лично для неё больней вдвойне.

— Хорошо. У меня есть три варианта. Попробуем все.

Я обратился к Жуку, кровнику управляющему разведшколой в Карелии:

«Отправь мне Черепаху срочно, кажется, есть проблема по его профилю».

Обращался я не напрямую к Кардо Тортугасу, собственному вассалу, а его командиру, чтобы потом не было проблем. Мало ли, вдруг они на полевом выходе. Свитки переноса там берут далеко не везде, если мне не изменяла память. А так Жук быстрее сообразит и доставит курсанта в нужную для срабатывания перехода точку.

Вторым вариантом был нойон Северин.