Дракон хотел было возмутиться, но Алый Змей его остановил:

— Красный, я тоже устрою себе амнезию по поводу всего увиденного и услышанного, особенно в части заключённого тобой договора. Уж не знаю, как ты будешь его выполнять… Если вынести всё на суд, вира будет совсем другая. Твоя внучка вполне может стать богиней раньше времени, а фракция драконов и вовсе перестанет существовать. Запрашиваемая вира наименьшая из возможных, от тебя требуют поклясться выполнять то, что ты и так должен был выполнять!

Красный выдохнул клубы дыма, но смолчал. Зато мелочь под его лапой отчаянно забилась, привлекая к себе внимание и показывая на намордник.

— Сниму, только если коротко и по делу! — рыкнул дракон.

Огненная согласно закивала, строя мордой вселенскую покорность. Камень исчез, но лапа деда не сместилась ни на миллиметр с прижатого тела мелкой егозы.

— А какой прок Алому со всего этого? Что он хочет за молчание? Может, он потом это против тебя использовать будет ближайшие десять тысяч лет, а?

Драконица высказалась и даже, кажется, показала язык Тайпану. Но, по сути, она задала очень правильный вопрос, до последнего защищая интересы деда.

Дракон вопросительно уставился на Алого Змея, ожидая ответа.

— Вы так нихера и не поняли? — Тайпан переводил взгляд с драконов на Комаро и обратно. — Нет? Я не хочу войны, к которой так старательно готовится Кречет. Эта война будет для всех нас последней. А знаете почему? Вы заметили, как он управляется с адамантием?

— *** заметил! — выругался дракон. — Он смог забрать половину от всего, что было мной накоплено за тысячелетия кропотливого труда! Тысячелетия! Против моей воли!

— Ты так ничего и не понял, старый дурак, — покачал головой Тайпан. — В недрах под вулканами живут драконы магмы, как элементали, порождения стихий, которых мы старательно задвигали на задний план все эти тысячелетия.

— Это-то здесь при чём? — возмутился Комаро. — Он явно не стихийный дракон. Если он и повелевает, то металлом, скорее всего, серебром или платиной.

— Нет, он — это наказание наше от многомерной вселенной, — покачал головой Тайпан. — Отобрать адамантий против воли нельзя. Это вселенский закон, иначе мы бы все перегрызли друг другу глотки ради возвышения. Но он не отбирал, он забирал принадлежащее ему по праву.

— Какому такому праву? — пискнула Нинг из-под лапы деда.

— Скажи, Красный, почему ты можешь управлять огнём, создавать его, уничтожать, уплотнять и прочая? — вдруг перевёл тему Тайпан.

— Он — часть меня, моя суть, душа и мой след во вселенной! — фыркнул дракон. — Я им не управляю, я и есть пламя!

— Вот тебе и ответ. Он не отбирал, он забирал принадлежащее ему по праву. Он не платиновый и не серебряный дракон. Он повелевает адамантием. А, возможно, он и есть адамантий, как элементаль! Ты видел, как его крылья на глазах восстановились от некроза? А лозы, действующие словно это его части тела?

— Элементалей можно заточить… — Красный дракон даже не заметил, что произнёс это вслух, а не про себя.

— А нас можно убить! — напомнил одну простую, но неприятную истину Тайпан. — В войне против него поляжет весь наш пантеон, стоит ему только пожелать забрать ему причитающееся. Все мы станем не больше, чем толпой высокоуровневых смертных магов. Он не хочет войны, иначе весь ваш десяток драконов уже бы ушёл в Реку Времени на перерождение. И даже Комаро он спас, не дав сгинуть попусту. Он уважает жизнь, но своё оберегает жёстко, накладывая виру в назидание. Твоя внучка спрашивала, какой мне толк с замалчивания всего происходящего здесь? Всё просто. Я не хочу остаться на пепелище родного мира.

И лишь мысленно он добавил: «А ещё у него моя дочь».