Ему захотелось закричать от радости, но он не осмелился. Не сейчас.

— Когда, по-твоему…

— …я буду знать точно? Не знаю. Может…

— …через месяц? Два?

— Может, два. А может, раньше. Я не знаю, — ее рука легла на живот. — Может быть, ничего не вышло.

— Может, и нет, — сказал он осторожно.

— Но, может, и да.

Он почувствовал, как в нем закипает смех — внутри возникла какая-то странная щекочущая легкость, ощущение все усиливалось, пока смех не сорвался с его губ.

— Мы не можем быть уверены, — предупредила она, но он видел, что она тоже взволнована.

— Нет, — согласился он, хотя каким-то образом знал, что могут.

— Не хочу зря надеяться.

— Нет, нет, конечно, не стоит.

Глаза ее расширились, и она прижала обе руки к животу, все еще абсолютно плоскому.

— Ты что-нибудь чувствуешь? — прошептал он.

Она покачала головой.

— В любом случае, еще слишком рано.

Он знал это. И знал, что знает. Не понимал только, зачем спросил.

А потом Франческа сказала невероятную вещь.

— Но он там, — прошептала она. — Я уверена.

— Фрэнни… — если она ошибалась, если ее сердце снова будет разбито — он не думал, что сможет это пережить.

Но она тряхнула головой.

— Это правда, — сказала она, но не стала настаивать. Она не пыталась убедить его или даже себя. Он слышал это по ее голосу. Откуда-то она действительно знала.

— Тебя не тошнит? — спросил он.

Она покачала головой.

— А ты… Боже мой, тебе не следовало играть с мальчишками сегодня.

— Но Элоиза же играла.

— Элоиза может делать все, что ей заблагорассудится. Она — не ты.

Франческа улыбнулась. Улыбнулась как Мадонна, он готов был поклясться, и сказала:

— Я не сломаюсь.

Он вспомнил, как несколько лет назад у нее случился выкидыш. Ребенок был не его, но он чувствовал ее боль, обжигающую, почти невыносимую, словно чья-то рука сжимала его сердце. Его кузен — ее первый муж — умер за несколько недель до этого, и они оба еще не оправились после этой утраты. Когда она потеряла ребенка Джона…

Он не думал, что кто-нибудь из них сможет пережить еще одну подобную потерю.

— Франческа, — сказал он настойчиво. — Будь осторожнее. Пожалуйста.

— Этого больше не случится, — сказала она, покачав головой.

— Откуда ты знаешь?

Она озадаченно пожала плечами.

— Не уверена. Просто знаю.

Господи, только бы она не обманывала себя, попросил он.

— Ты хочешь рассказать семье? — тихо спросил он.

Она покачала головой.

— Еще нет. Не потому что боюсь, — поспешила она добавить. — Я просто хочу… — Губы ее растянулись в беспечной улыбке. — Я просто хочу, чтобы он побыл только моим еще немного. Нашим.

Он поднес ее руку к губам.

— И как же долго будет длиться это «немного»?

— Не знаю, — но в глазах ее заплясали коварные огоньки. — Я не уверена…

Вайолет Бриджертон всех своих детей любила одинаково сильно, и все же по-разному. И когда она скучала по ним, то все происходило очень логично, как ей казалось. Сердце ее сильнее всего тосковало по тому из них, кого она очень давно не видела.