Элоиза смотрела на нее с нежным любопытством и сочувствием, от которых всего несколько недель назад, у нее разорвалось бы сердце. Но сейчас они лишь утешали. Франческа не чувствовала, что ее жалеют, она чувствовала, что ее любят.

— Я счастлива, — сказала Франческа. И она в самом деле была счастлива. Впервые она не чувствовала пустоты внутри. Она даже забыла, что надо считать. Она не знала, сколько дней прошло с ее последних месячных, и это было чертовски здорово.

— Ненавижу цифры, — пробормотала она.

— Что, прости?

Она спрятала улыбку.

— Ничего.

Из-за тонкой пелены облаков выглянуло солнце. Элоиза заслонила глаза рукой и уселась поудобнее.

— О, Боже мой, — воскликнула она. — По-моему, Оливер только что сел на Майлза.

Франческа засмеялась, а потом, прежде чем она сама поняла, что собирается сделать, вдруг поднялась.

— Как по-твоему, меня возьмут в игру?

Элоиза посмотрела на нее так, словно она сошла с ума, что, подумала Франческа, слегка пожав плечами, пожалуй, было правдой.

Элоиза поглядела на нее, затем на мальчиков, снова на Франческу и тоже встала.

— Если ты пойдешь, то и я.

— Ты не можешь, — сказала Франческа. — Ты беременна.

— Совсем недавно, — отозвалась Элоиза со смешком. — Кроме того, Оливер не посмеет сесть на меня. — Она протянула Франческе руку. — Идем?

— Думаю, да. — Франческа взяла сестру под руку, и они вместе побежали вниз с холма, крича, словно банши, и наслаждаясь каждой минутой.

— Я слышал, что вы сегодня днем устроили сцену, — заметил Майкл, присаживаясь на краешек кровати.

Франческа не двинулась с места. Даже глаз не открыла.

— Я устала, — больше она ничего не сказала.

Он оглядел пыльный подол ее платья.

— И испачкалась.

— Слишком устала, чтобы умыться.

— Энтони сказал, что Майлз под впечатлением. По всей видимости, ты кидаешь очень хорошо для девчонки.

— Я бы кидала превосходно, — ответила она. — Если бы мне сказали, что пользоваться руками нельзя.

Он усмехнулся.

— Во что именно вы играли?

— Понятия не имею. — Она тихо устало застонала. — Ты не потрешь мне ноги?

Он сел поудобнее на кровати и приподнял подол ее платья до середины икр. Ноги ее были грязными.

— Боже правый, — воскликнул он. — Ты что, играла босиком?

— Я не могла хорошо играть в туфлях.

— А как Элоиза?

— Видимо, она кидает как мальчишка.

— Я думал, что руками пользоваться нельзя.

На это она негодующе приподнялась на локтях.

— Знаю. Это зависит от того, на каком конце поля ты находишься. Кто бы мог подумать.

Он взял ее ступню руками, про себя отметив, что надо бы позже их помыть — руки, само собой, о своих ногах она могла и сама позаботиться.

— Я и не подозревал, что ты так любишь соревноваться, — заметил он.

— Это — семейная черта, — проворчала она. — Нет, нет, здесь. Да, прямо здесь. Сильнее. О-о-о-о-о-о-о-о…

— Почему мне кажется, что я слышал это раньше, — задумчиво произнес он. — Вот только мне было гораздо веселее?

— Просто молчи и массируй мне ноги.