— Да?

— Сэр Торп хочет, чтобы моего господина Рольфа отнесли в его… в вашу… комнату. Вы займетесь им? — спросила Уилда.

— Звал ли он меня? Уилда отвела глаза.

— Он позвал лекаря.

Это было обиднее, чем бешенство в его взгляде.

— Вот как. Милдред зашептала:

— Госпожа, но ведь Одо — всего лишь брадобрей! Известно, что многие брадобреи кое-что знают о врачевании и служат лекарями, однако Одо глуп. Он скорее даст человеку умереть, но не сознается, что не может ему помочь. Вы помните Одо, госпожа. Это его вы подвергли наказанию, когда моя мать едва не умерла по его вине.

Леони пристально посмотрела на Милдред, потом отвернулась. Правильно ли она поняла выражение глаз Рольфа, или он действительно верил, что она ухитрилась нанести ему рану?

Наверху в прихожей стоял стражник, преградивший ей дорогу. Она попыталась пройти, но он стремительно шагнул в сторону и опять не пропустил ее.

— Извините, госпожа, — лишь и сказал он.

— Это мой муж приказал тебе не пускать меня? — задала вопрос Леони.

Он молча опустил глаза. Ответ был понятен.

— Лекарь сейчас у него? — продолжала расспрашивать она.

— Я…

Его прервали громкая брань и грохот, донесшиеся из-за двери. Леони побледнела как полотно, но когда она вспылила, краска вернулась на ее лицо.

— Я могу избавить его от мучений! — Ее глаза пронзили стражника. — Немедленно пропусти меня, пока ему опять не причинили боль.

— Простите, госпожа, но вы не должны…

— У тебя разума не больше, чем у этого болвана, который смеет называть себя целителем. Ты слышишь, Одо? — крикнула она, обращаясь к двери. — Если ты по незнанию причинишь ему вред или изувечишь его, я добьюсь того, что тебя повесят за большие пальцы рук до тех пор, пока они не оторвутся! А если он умрет, ты тысячу раз пожалеешь, что не умер вместо него! — Она резко повернулась к стражнику, смотревшему на нее во все глаза. — И ты тоже!

Одо хорошо расслышал ее слова. Перевязывая зияющую рану, из которой выдернул стрелу, он начал колебаться. Но теперь за дверью наступила тишина, и, поскольку хозяин потерял сознание, он мог без труда наложить повязку Слова Леони были слышны на нижнем этаже, и когда она вернулась в зал, ее встретили удивленные взгляды. Снедаемая гневом и огорчением, она расхаживала взад-вперед перед холодным очагом. Никто не посмел заговорить с ней.

Сэр Эварард отказался пренебречь распоряжением Рольфа и впустить Леони в их комнату, хотя ему самому входить было разрешено. В конце концов Леони направила посланца к Торпу де ла Мap, надеясь, что друг Рольфа, старший и более мудрый человек, положит конец это глупости Однако сэр Торп прибыл в тот вечер рано, закрылся в комнате с Рольфом и вышел оттуда только поздно вечером. Леони ждала его в зале, и едва он спустился по лестнице, как она набросилась на него:

— Как он себя чувствует?

Торп окинул ее холодным взором.

— Он спит.

— А рана?

— Он поправится, но не вашими заботами.

— И вы туда же? — зло проговорила она. Чувствуя, что слишком разозлена и не сможет сдержаться, она отвернулась в сторону и, глядя в потолок, взяла себя в руки. Потом Леони опять повернулась к нему.

— Сэр Торп, что бы вы ни думали — что бы он ни думал, — я не виновата в происшедшем. И мои люди тоже не напали бы на него. Он мой муж. Почему вы решили, что за этим нападением стою я? — требовательно спросила она.

Торп устроился в кресле и крикнул, чтобы слуга принес ему ужин. Только после того, как ему подали еду и вино, он вонзил в нее свои темные глаза… так похожие на глаза Рольфа.