Доминик Сильвен. Когда людоед очнется
Лола Жост и Ингрид Дизель - 4
Шел я как‑то мимо леса, Совы там кричат: «Ух! Ух!» Я‑то сразу догадался: «По башке ему – бух‑бух!» А я раз – и был таков! Шел я как‑то мимо леса, Дятлы там стучат: «Тук! Тук!» Я‑то сразу догадался: «Посади его в сундук!» А я два – и был таков! Акадийская считалка
*
Пряный аромат магнолий напоил Хармони‑стрит благоуханием, но девушка чувствовала только запах перегара, которым разило от паршивого коротышки, притиснувшего ее к стенке фургона. – Ты, больной, отвали! – Куда ж мне без сиделочки вроде тебя! Она не верила своим ушам. На что рассчитывает средь бела дня вонючий хорек в гавайке, да еще и росточком с Микки‑Мауса? На севере зловещей горой клубились лиловые грозовые тучи, но прямо над Гарден‑Дистрикт солнечный столб, пробив свинцовое небо, припекал белые виллы. Из‑за оград доносились обрывки музыки, голоса ребятишек, матерей семейств и нянек. – Пойди проспись, не то я весь квартал переполошу. Справа от нее шевельнулась чья‑то тень: – Детка, ты всерьез думаешь, что в этом квартале богатеев кому‑то есть до тебя дело? Она обернулась. Второй был заметно выше первого: не моложе сорока, в мятом костюме и черной рубашке со светлым жестким воротничком, как у проповедника, он смахивал на служителя дьявола. Она вспомнила, как ее приятель Ронни отметелил типа, пытавшегося стырить его куртку. Нацелившись хорьку прямо в лоб, она изо всех сил боднула его. И удрала, чувствуя, как из глаз снопом сыплются искры. – Езекия! Она меня башкой ударила! – Хорош ныть, лови ее. Я подгоню тачку, и мы ее заарканим. Ноги несли ее сами. Сердце колотилось как бешеное, горло перехватило так, что она ощутила привкус собственной крови. И тут впереди возникла темная громадина. Девушка едва в нее не врезалась. Откуда ни возьмись, перед ней встал великан с рожей и грудью гризли. И каким‑то воющим орудием в руках. Гром прокатился над озером Понтчартрейн. Это конец, подумала она, я еще могу наподдать хорьку, но куда мне против гризли, к тому же с бензопилой. Гарден‑Дистрикт – вовсе не шикарный и безопасный жилой квартал. Это последний круг ада, которым заправляет троица демонов. Человек‑гризли бросился на нее с ревом, заглушившим вой пилы. Она лишь застонала, когда он поравнялся с ней. Но он погнался за хорьком, поспешно отступавшим к обшарпанной открытой машине. Проповедник прямо с места запрыгнул внутрь и попытался завести мотор. Вдали сверкнула молния. Карлик нырнул в машину рыбкой, что‑то промычал, засучил ногами в зеленоватых штанах и застыл, словно пучок лука‑порея, приложившись головой о стенку. Пила впилась в шину. Проповедник рванул было из машины, но двуногая зверюга, которую так и распирало от жира и мускулов, оказалась слишком близко. Визг пилы оборвал нечеловеческий вопль проповедника. – Черт, так не бывает, – выговорила девушка. Теперь она видела только спину гризли, подрагивающую в такт пиле. До нее доносились завывания лезвия, кромсавшего плоть, слишком податливую для этого жестокого мира. Окончив резню, гризли обернулся к ней, подмигнул и спросил, как она. И тут она обнаружила, что проповедник все еще жив, но его вырвало прямо на жилет. Великан воспользовался телефонной будкой, чтобы вызвать полицию и пояснить, что он прихватил двух отморозков, пытавшихся изнасиловать девушку, – одного недомерка и зверя покрупнее. – Я Брэд Арсено, – представился он, вешая трубку. – А тебя как звать? – Ингрид. – Ингрид, а дальше как? – Ингрид Дизель. |
