Я встала, ощущая невероятную слабость, и попыталась открыть дверь, однако ее заклинило: стены деформировались и автоматика нарушилась. Дергала все сильнее, чувствуя, как паника захлестывает сознание. Все прежние чувства и страхи отошли на второй план перед ужасом сгореть заживо. Стены из мангуя начали сжиматься там, где их снаружи касалось пламя, если я останусь здесь — либо задохнусь, либо меня сплющит мангуй. Держась за стены, изо всех сил устремилась вниз, в подвал. Захлопнула вторую дверь за собой, слыша, как трещат ступени, по которым я всего мгновение назад спускалась. Прижав руки к груди, в ужасе отходила все дальше от стены, слушая, как за второй дверью и надо мной все оседает и сплющивается. Странно, что же они использовали, вызывая такой сильный пожар?! Ведь мангуй сам по себе не горит, что является его дополнительным преимуществом при строительстве. Но вот о таком эффекте сжатия я не знала и даже не слышала.

Когда вокруг все стихло, я смогла выдохнуть с облегчением. Злые слезы текли ручьями, а ноги подкосились окончательно. Я буквально осела на пол, обнимая колени руками и кладя на них подбородок. Какое-то время еще чувствовала присутствие чужаков наверху, потом они убрались, а вслед за ними прибыло множество других. Снова чужие эмоции затопили сознание, но мне усилием воли удалось защититься от них. Сейчас это неважно, но в память об отце я больше никогда не подниму щиты, и всегда буду смотреть на окружающих через призму их эмоций и чувств.

К сожалению, дать о себе знать не могла никому. Я была заблокирована в подвале и, как из него выбраться, даже не представляла. Так и сидела на полу, обхватив колени руками и раскачиваясь из стороны в сторону, не в силах думать, не в силах искать способ выжить и не в силах абстрагироваться от чужих эмоций и недавней смерти папы. Скукожившийся мангуй закупорил все отверстия, и лишь пара небольших рассеивающихся облачков дыма, которые преследовали меня с верхнего этажа, все еще плавали под потолком. Даже не поняла, как очутилась лежащей на полу с закрывающимися сонными глазами. Мой организм, исчерпав все ресурсы, предусмотрительно отключил сознание.

Проснулась резко, словно от толчка. Там, на поверхности, кто-то ходил. Судя по эмоциям — любопытство, восторг от собственной смелости — это дети. Все тело ныло от неудобной позы эмбриона — похоже, я пролежала так слишком долго. Встала и, кряхтя, размяла конечности. Неяркий автономный диод, реагирующий и включающийся на движение, тут же осветил окружающее пространство — подвал три на три метра. Вдоль стен — стеллажи, сейчас многие пустые: папа пристроил все экспонаты, которые здесь хранились. Еще несколько стеллажей завалены разными приборчиками: измерителями различных излучений, микроскопическими очистителями для археологических находок, сканерами, анализаторами грунта и еще множеством даже мне не известных предметов. Этот подвал был папиной территорией.

Взгляд зацепился за емкость с водой, и я чуть ли не ползком рванула к ней, так сильно хотелось пить. Из еды чуть позже в полевой сумке нашла плитку шоколада (отец был сладкоежкой, в отличие от меня) и коробку тасванского печенья. Пережитый стресс вызвал дикий голод, но я позволила себе съесть лишь пару печенюшек и одну дольку шоколадки. Пока я не придумала, как мне отсюда выбраться, еду надо растянуть на максимальное количество времени. Утолив самый острый голод, который мешал думать, и попив воды, принялась осматриваться более внимательно и прикидывать все варианты освобождения. Порадовалась, что у меня такая замечательная специальность, потому что уже мысленно рисовала проект этого подвала и искала в нем самые слабые места.

Тщательно обследовав помещение еще раз, к своему счастью нашла миниатюрного робота-копалку и самую обычную кирку.