Самое странное, что Булыжники никак не мешали мне - не оттащили от стола, не превратили лицо в кровавое месиво. Они вообще не двигались с места. Должно быть, Папа знаком приказал им не мешать моим излияниям. Я сделал шаг вперед, и уголки губ Папы чуть приподнялись. Трогательная гримаса-улыбка на морщинистом, иссохшем лице старца-патриарха. Я застыл на месте, словно натолкнулся на невидимую стену.

Барака... Особая аура, которая окружает усыпальницы, мечети святых и праведников. Я не смогу тронуть даже волоска на его голове, и Папа прекрасно понимал это.

Он неторопливо вытащил из ящика стола какое-то устройство из серого пластика, свободно уместившееся на ладони.

- Ты знаешь, что это такое, сын мой?

- Нет.

- Это часть тебя. - Он нажал на кнопку, и ужас, превративший меня в дикого зверя, заставивший разорвать в клочья Хасана и Оккинга, вновь, словно раскаленная лава, затопил мозг...

Я очнулся, лежа на ковре у ног Папы, свернувшись в клубок.

- Прошло всего пятнадцать секунд, - кротко отметил он.

Сжав зубы, я окинул его взглядом.

- Так ты будешь заставлять меня слушаться? Папа опять продемонстрировал свою улыбку-гримасу.

- Нет, сын мой. - Он бросил мне пластиковую коробочку, и я поймал ее на лету. - Возьми. Я хочу добиться любви и доверия, а не страха.

БАРАКА Я сунул коробочку в карман. Папа кивнул.

- Да будет так, - снова сказал он. Вот и все. Я превратился в легавого.

Говорящие Булыжники молча надвинулись на меня. Чтобы не задохнуться в их каменных объятиях, пришлось отступить. Так, шаг за шагом, они вытеснили меня из кабинета в приемную, из приемной в коридор, пока, наконец, я не оказался за дверью дома. Мне даже не дали ничего сказать.

В итоге я, во-первых, стал намного богаче, а во-вторых, превращаюсь в жалкую подделку охранника правопорядка под началом бравого Хаджара. Перед этим бледнели самые жуткие наркотические кошмары, когда-либо рожденные моим рассудком.

Каково главное свойство слухов? Правильно: быстрота их распространения.

Наверное, новости дошли до каждого жителя квартала еще когда я в счастливом неведении лежал на больничной койке, наслаждаясь общением со своим лучшим другом - соннеином. В "Серебряной ладони" Хейди отказалась меня обслуживать. В "Кафе Солас" Жак, Махмуд и Сайед упорно разглядывали пыльный воздух сантиметрах в десяти над моей головой и спорили о том, сколько чеснока нужно класть в приправу. Я заметил, что к Полу-Хаджу по наследству от покойного Хасана перешел его американский мальчишка. Надеюсь, они будут счастливы вместе...

В конце концов, я отправился к Френчи. Далия положила передо мной салфетку. Она чувствовала себя очень неуютно.

- Как дела, Марид?

- В порядке. А ты все еще разговариваешь со мной?

- Ну конечно, Марид, мы ведь старые друзья. - Однако она кинула напряженный взгляд в сторону кассы.

Я тоже повернул голову. Френчи медленно поднялся со своего стула и вразвалку подошел к нам.

- Я не хочу тебя здесь видеть, Одран, - сказал он мрачно.

- Послушай, Френчи, когда я поймал Хана, ты сказал, что будешь обслуживать меня бесплатно до конца жизни.

- Это было до того, как ты разодрал на куски Хасана и Оккинга. И тот, и другой - дерьмо собачье, но то, что ты сделал... - Он отвернулся и сплюнул.

- Но ведь Хасан убил...

Френчи оборвал меня. Повернувшись к Далии, он свирепо прорычал:

- Еще раз обслужишь этого ублюдка - вылетишь отсюда.