|
- Поверьте, я не стану понапрасну возбуждать недовольство, которое может уничтожить меня самого. - Странно, - произнес Грэхэм. Острог пристально посмотрел на него. - Неужели мир должен непременно идти этим путем? - спросил взволнованный Грэхэм. - Неужели нет другого? Неужели все наши надежды неосуществимы? - Что вы хотите этим сказать? - спросил Острог. - Какие надежды? - Я сын демократического века. И вдруг встречаю аристократическую тиранию! - Но ведь вы сами-то и есть главный тиран. Грэхэм покачал головой. - Хорошо, - сказал Острог, - рассмотрим вопрос по существу. Так всегда было и будет. Торжество аристократии - это победа сильного и гибель слабого, следовательно, переход к лучшему. - Вы говорите: аристократия! Но этот народ, который я встречаю... - О, не эти, - перебил его Острог. - Они осуждены на уничтожение. Порок и наслаждение! У них не бывает детей. Все они осуждены на вымирание. Назад возврата нет, раз мир вступил на этот путь. Излишества и, наконец, эвтаназия для всех искателей наслаждения, сгорающих в пламени, - вот путь для улучшения расы. - Приятная перспектива! - воскликнул Грэхэм. - Но... - Он задумался на мгновение. - Но ведь есть же и другие. Толпа, масса простых, бедных людей. Что же, они должны тоже вымирать? Это возможно! Они страдают, и эти страдания даже вы... Острог сделал нетерпеливое движение, и голос его зазвучал не так ровно, как прежде. - Не беспокойтесь об этом, - сказал он. - Еще несколько дней - и все уладится. Толпа - это безумное животное. Что за беда, если люди толпы вымрут? А те, кто не вымрет, будут приручены, и их погонят, как скот. А я не люблю рабов. Вы слышали, как кричал и пел народ несколько дней назад? Они заучили песню, как попугаи. Спросите любого из них, когда он успокоится, о чем он кричал, и он не ответит вам. Они думают, что кричали из-за вас, выражали вам свою преданность. Вчера они были готовы растерзать Белый Совет. А сегодня уже ропщут на тех, кто его сверг. - Нет, нет, - возразил Грэхэм, - они кричали потому, что жизнь их невыносима, безрадостна, потому что они... они надеялись на меня. - На что же они надеялись? На что же они надеются теперь? И какое право они имеют надеяться? Работают они плохо, а требуют платы за хорошую работу. На что вообще надеется человечество? На то, что появится наконец сверхчеловек - высшая, лучшая порода людей, и низшие, слабые, полуживотные подчинятся им или будут истреблены. Подчинятся или будут истреблены! В мире нет места для глупцов, негодяев, неврастеников. Их долг - возвышенный долг! - умереть. Умереть от своей неприспособленности! Вот единственный путь - животному стать человеком, а человеку подняться на высшую ступень развития. Острог задумался, потом продолжал, повернувшись к Грэхэму: - Могу себе представить, как воспринимает наш мир человек девятнадцатого столетия. Вы жалеете о старых формах выборного правления, их призраки еще до сих пор волнуют умы, - все эти палаты народных представителей, парламенты и прочая дребедень девятнадцатого века. Вас ужасают наши Города Наслаждений. Я много думал об этом, но мне все некогда заняться этим вопросом. Вы думаете, что знаете больше нас. |
