— Налейте кофе сами. Ой. Хотите, чтобы я добавила сахар или молоко?

— Нет. И так прекрасно. Просто черный. Спасибо. Сколько я вам должен?

— Я кассу еще не открывала. Заплатите, когда будете уходить.

Вообще-то я собирался взять кофе и пончик с собой. Но, раз уж заплатить за них до семи было нельзя, то сел.

Отхлебнул кофе. Он был темный и крепкий, сваренный из каких-то импортных зерен отличного качества. Уж точно не тот кофе на заправках, на котором я сидел уже много дней. Я откусил от глазированного пончика, и глаза мои буквально рванули куда-то обратно в голову, закатились — такой он был вкусный.

Я поднял взгляд на девушку и увидел, что она пристально следит за мной.

— Вы сотворили волшебство, — произнес я.

— Просто они свежее тех, к каким вы привыкли.

Потом минуту-другую я сидел молча, глядя в окно. Мимо прокатили несколько машин, но дорога оставалась практически пустой. Я пил и обжирался, словно еда и напиток были спасательным тросом. Поглощал их, как умирающий, который думает, что, может быть, хотя и едва ли, еще сумеет спастись.

А потом — предсказуемо — кофе с пончиком кончились. Мне хотелось добавки.

Я встал и налил новую порцию кофе.

— Еще один? — спросила она. — Похоже, вы голодны.

— Было бы здорово.

— Как раз сочник пора вынимать.

Я смотрел, как она надела рукавицу и выдвинула из духовки противень. Поставила его на деревянный стол и запустила лопаточку под самый большой, самый прелестный сочник. Я подал ей свою бумажную тарелку: что попусту их тратить-то? — и она положила на нее сочник.

— Осторожней, — предупредила. — Горячий.

Я уселся обратно, следя, как она раскатывает большой кусок теста, а потом режет его быстрыми движениями ножа на кусочки, назначения которых я не понимал.

Я прикидывал про себя, моложе ли она меня… и если так, то насколько… когда она заговорила:

— Вы новенький в городе, — произнесла с акцентом, который я по-прежнему не мог разгадать.

— Да нет, я в городе старожил. Родился здесь. Уехал в колледж шесть лет назад и уже не возвращался.

— До сегодняшнего дня, — сказала она, отрываясь от работы.

— Да, до сегодняшнего дня.

Я не собирался говорить еще что-либо, если не спросят.

— А почему сейчас? — спросила она минуту спустя.

— Моя мать умерла.

— Ой. Простите. Мне незачем было спрашивать.

— Что вы, все нормально. Я вот дал себе слово покончить с этим городком навсегда. И начал новую жизнь. А теперь вдруг эта новая жизнь исчезла, а я вновь застрял здесь.

— Почему застряли? Почему вам нельзя снова уехать после того, как отдадите дань матери?

— Потому, что кто-то должен заботиться о моем брате. А никто другой за это браться не хочет.

— Он намного младше, ваш брат?

— Да нет. Он старше, по факту. По-моему, ему только что перевалило за тридцать. Если ничего не упустил. Нет. Не упустил. Он старше на шесть лет. Значит, только перевалило за тридцать. В прошлом месяце.

А я только и сообразил, что послать ему открытку за два доллара.

— Если он старше, тогда… Ой! — вдруг воскликнула она. — Я знаю, кто вы. Вы брат Бена.

Маленькие городишки. Как их не любить.

— Вы знаете Бена?

— Конечно, все знают Бена. Упаковщик. Там, на рынке. Он очень милый. Всем нравится. Я слышала о его маме.