– Откуда ты? – спросил Миллер через некоторое время.

– Из Преисподней. Сиэтл, – уточнил я. – Хотя не сам Сиэтл был адом, только дом моих родителей. Сейчас я живу со своими тетей и дядей. У них здесь загородный особняк, в районе Сибрайт, но они поживут в нем год, пока я не окончу школу.

– Зачем вообще утруждать себя школой? – поинтересовался Миллер. – С таким IQ, как у тебя, разве ты не должен лечить рак или создавать роботов в Массачусетском технологическом институте?

– Медицина требует дисциплины. У меня ее нет.

– А чем ты хочешь заниматься?

– Стать писателем, – ответил я, потирая испачканные чернилами пальцы. – Не знаю, смогу ли я в этом преуспеть.

– Почему бы и нет? Ты достаточно умен.

– Запредельный IQ означает, что я легко владею языком и словами, но это не гарантирует, что они будут задевать души. – Я повернулся к Миллеру. – Как твоя музыка. Она была от всего сердца. Когда я научусь писать так, как ты играешь, мой друг, вот тогда я буду называть себя писателем.

Он, казалось, был сильно удивлен комплиментом и не знал, что с ним делать. Но я усвоил здешние правила и не настаивал.

С Ривером я должен был поступить так же.

– Тебе оставался всего год старшей школы, – наконец выдал Миллер. – Зачем уезжать?

– За меня все решили. После второго года старшей школы мой отец устроил мне небольшую поездку в глушь.

– Ты имеешь в виду лагерь?

– Конечно, – ответил я, чувствуя, как рот наполнился горечью. – Лагерь. Этот тур подразумевал год в Швейцарии. В Лечебнице дю Лак Леман. Для нас с вами это Женевское озеро.

– Лечебница?..

– Дурка. Сумасшедший дом. Психиатрическая лечебница. Как хотите называйте.

Он отвел взгляд.

– Господи…

– Насколько я могу судить, никакого Господа нет, – грустно возразил я. – Поверь мне. Я проверял.

Наступило еще несколько мгновений тишины, и я забеспокоился, что был слишком откровенен для такой ночи, как эта. Затем Ронан, который некоторое время молчал, разжег огонь сильнее, выстрелив в него из бутылки с бензином.

– Наверное, тот лагерь посреди дикой природы был просто убойным местечком.

Я уставился на огонь, ощущая, как ко мне возвращается тепло, а с ним и веселье.

– Этот парень настоящий?

– На сто гребаных процентов. – Миллер чокнулся соком с моим пивом. – За то, что выжил в лагере. И за Швейцарию.

Я сглотнул внезапные слезы.

– За Ронана, ты великолепный ублюдок, – хрипло провозгласил я и потянулся, чтобы чокнуться с ним бутылками. – За то, что мы на сто процентов настоящие.

Ронан порылся в кармане куртки и вытащил маленький желтый предмет.

– За Фрэнки, тупого ублюдка, который не заметил, как я стащил его полицейский электрошокер.

На долю секунды мир замер, а потом мы расхохотались. Мы смеялись до тех пор, пока мне не захотелось плакать от уверенности, что это странное счастье не продлится долго. В конце концов, я все испорчу. Миллеру и Ронану надоест мое дерьмо, или из-за отсутствия у меня тормозов я перейду черту, и они решат, что я не стою их дружбы.

Но в то же время я здесь, и это даже больше, чем можно было надеяться. Это идеально.

Глава 5. Ривер

– Я собираюсь начать с того, что разбужу ваши одурманенные летом умы, – произнес мистер Рейнольдс. Приятный на вид учитель математики с торчащими усами и в очках с толстыми стеклами нарисовал на белой доске синим маркером оси x и y.