Дверь закрылась. Люся судорожно вздохнула. Светлана нервно мяла в руках платочек — отходила от разговора.

— О зарплате говорили? — спросила Люся.

— Ты что — с ума сошла? Во всех книжках написано: устраиваешься на работу — первым делом спрашивай, какой будет у тебя круг обязанностей, и говори, что рассчитываешь строить карьеру. А про зарплату — это уже сто пятьдесят седьмой вопрос, если до него еще очередь дойдет.

— Как ты думаешь — ты приглянулась?

— Не знаю. Но лучше бы меня, наверное, отфутболили.

— Почему?

— Я так и не поняла, чего им от меня нужно. А если я чего-то не понимаю, я всегда психую. Да и Толик вот…

Дело было только в Толике. Ни за что он не отпустит Светку в фирму, где окна наглухо закрывают шторами из бархата, а диваны столь вычурной работы, что место им не в приемной руководителя фирмы, а где-нибудь в доме свиданий.

— Инга правильно сделала! — неожиданно заключила Светлана. — Развернулась и ушла.

А мы тут только время потеряем, так следовало ее понимать. Было похоже, что у Светланы от собеседования остался неприятный осадок. Через четверть часа ей на мобильный позвонил Толик. Люся слышала, как Светлана лепечет в трубку успокаивающе:

— Скоро я выйду, вот девчонок только дождусь… Нет, я буду отказываться, наверное, даже если предложат… Я тебе позже расскажу… Еще немного… Хорошо?

А еще через четверть часа в приемную вышла Катерина. В отличие от Светланы, она была весела и вполне довольна, кажется, и собой, и знакомством с потенциальным шефом, и состоявшимся разговором. Села на диван, вытянула свои красивые ноги, погладила их с любовью и придушенным до шепота голосом сообщила сгорающей от нетерпения Люсе итог сделанных в кабинете умозаключений:

— Значит, так! Дипломы наши и педагогическое образование — полная лабуда, ничего этого им не нужно. Про работу — это все для отвода глаз. Мужик, сорок лет, хорош собой, но с бабами у него какие-то проблемы. Жены у него, во всяком случае, нет.

— Это он так сказал? — спросила Люся недоверчиво.

— Это у него на лбу написано большими буквами, — ответила Катя снисходительно.

— Значит все-таки постель? — занервничала Светлана.

— Ага, — согласилась Катерина бестрепетно. — И я уже согласна.

Подруги воззрились на нее с изумлением. Катя фыркнула.

— Да! Я с готовностью! Легко и просто! Потому что он платит две тысячи в месяц!

— Долларов? — неуверенно уточнила Люся.

— Ясное дело, что долларов. Тебе такие деньги в школе будут платить, когда ты туда придешь первый раз в первый класс? То-то же! Там орава сопливых оболтусов с их психованными родителями и две тысячи рублей в месяц. А здесь две тысячи долларов, рестораны и мягкая постель!

Катерина непременно продолжила бы сравнение двух возможных линий развития судьбы, но тут открылась дверь кабинета. Вышла строгая женщина и вздернула по обыкновению свой остренький подбородок:

— Зайдите, пожалуйста!

Люся направилась к двери кабинета, старательно копируя походку Кати, прошагала мимо женщины, переступила через порог, услышала, как закрылась у нее за спиной дверь, а перед ней теперь был кабинет, оказавшийся не огромным, как ей почему-то до сих пор представлялось, а совсем небольшим и вполне уютным. Окна были закрыты тяжелыми шторами, царил полумрак, горели лишь настольная лампа да светильник в углу, а за массивным столом старинной работы восседал хозяин кабинета. Его облик совершенно не соответствовал обстановке кабинета: одет он был не в атласный халат, а в синюю рубашку в крупную клетку с распахнутым воротом, в каких, по Люсиным представления, гарцуют на мустангах ковбои где-нибудь в далекой Америке, и прическа у него была классически ковбойская — небрежная россыпь соломенных волос.