Я обнаружила, что Сэм еще здесь. Я желала ухватиться за последнюю искру надежды, которая тлела во мне…

– Сэм, тебе лучше уйти, – несмотря на всю строгость и решительность, с которыми папа произнес эти слова, он был спокоен.

Я хотела воспротивиться, хотела громко закричать: «Нет! Он пока не может уйти».

Только благодаря Сэму я еще не сошла с ума.

Я умоляюще посмотрела на Сэма, но на его лице не дрогнул ни один мускул. Он не пошевелился, не выполнил просьбу папы – хотя это была не просьба. Пока что. Нет, Сэм молча глядел на меня, и кажется, будто в этом молчании заключено множество слов.

Я задержала дыхание. И не выдыхала, пока не услышала ответ Сэма, который спас меня от удушья.

– Хорошо, – прошептал Сэм.

Он обращался не к папе.

4

Сэм

Fleurie – Hurts Like Hell

Чувствуя подкатывающую тошноту, я схватил со столика куртку и быстро вышел из палаты. Оказавшись в коридоре, я с глубоким вздохом сполз по шершавой стене.

Я в больнице. У Норы.

Издав сухой смешок, я потряс головой. Невероятно.

Я понятия не имел, почему пришел. Понятия не имел, почему сказал Норе, что помогу. Неважно, с чем.

Возможно, меня привели сюда потрясение, вызванное звонком отца Норы, и любопытство.

Может статься, я здесь из-за прошлого, которое давно пытаюсь позабыть, потому что мысли о нем причиняют боль. Мы с Норой жили в разных мирах. Она где-то существовала, но больше не имела отношения к моей жизни. Так было много лет.

Но этот день все изменил. А именно тот миг, когда я согласился приехать и навестить Нору. Я собирался быть серьезным и непоколебимым, но стоило мне переступить порог ее палаты, как вся моя решимость пошатнулась. Больше всего на свете я желал пуститься наутек.

Несколько спутанных прядей вокруг бледного лица, испещренного царапинами и порезами, которые почти зажили. Нора беспокойно шевелила пальцами, руки у нее все в ушибах и синяках, глаза налиты кровью. Проклятье, выглядела она паршиво. И все же… И все же это Нора. Девчонка, с которой мы вместе росли. Девчонка, напевавшая ту мелодию.

При виде Норы на больничной койке в глубине души зародилась вера, что Нора вернулась. Вера… совсем слабая.

Неважно, что мною двигало, жалость или надежда. Я согласился помочь Норе, и теперь оставалось только молиться, чтобы все побыстрее закончилось, а мы вернулись к прежней жизни. Нора к своей, я к своей. Нас больше ничего не связывает и вместе не держит. Слишком многое произошло.

Почему-то чувствуя себя очень вымотанным, я со вздохом надел куртку, обмотал шею шарфом. На улице холодно. К счастью, дождя или снега нет, иначе ехать на скутере было бы совсем неприятно. Проклятый ветер дул со всех сторон. Шлем с перчатками я забыл в палате Норы. Попросить родителей забрать меня отсюда? Нет, этот вариант никуда не годился. Они стали бы приставать с вопросами о Норе, а я не хотел на них отвечать. Не уверен, что мог на них ответить. В последний раз мы с Норой разговаривали в восьмом классе. Общались мы все реже. Намного реже. О том, что случилось позже, я предпочел бы просто забыть. После этого я перестал считать Нору другом. Она стала той, кто портил мне жизнь. Кто смотрел, как ее портят…

Я невольно бросил взгляд на левое запястье, хотя сквозь ткань толстовки ничего было не видно.

Словами не передать, как я ненавидел больницы. Ненавидел мелодию, которую напевала Нора.

Школе срочно нужно потратиться на новые шкафчики. Каждый раз, открывая шкафчик, я боялся, что дверца вот-вот отвалится: и утром, когда доставал учебники, и в обед, когда клал их обратно.

Прозвенел звонок, первая перемена закончилась. Я положил в шкафчик толстый учебник по математике и вытащил нотный лист, чтобы тот не помялся.