В итоге папа все-таки уговорил маму.

Раздалась трель звонка. Я подпрыгнула, словно меня тарантул укусил, бросилась за угол и быстро распахнула дверь. От нервов сердце ушло в пятки. Я даже не представляла, чего ожидать. Что почувствую, что подумаю.

Йонас стоял на пороге, многозначительно улыбаясь. Его вьющиеся светлые волосы безукоризненно уложены. Он больше и внушительнее Сэма, и взгляд у него другой. Не такой открытый и…

Я незаметно качнула головой, отгоняя эти мысли. Зачем сравнивать Йонаса с Сэмом?

– Привет.

Йонас преодолел разделявшее нас расстояние – мне пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его, – и без предупреждения меня поцеловал. Накрыл своими прохладными узкими губами мои. В нос ударил его горьковатый запах, я ощутила, как он обнял меня за плечи. Руки у него теплые.

Мы целовались. Тело без меня знало, что делать, словно поцелуй – это то, что выполняется, как приказ.

Я ничего не чувствовала. Но это было не единственной причиной, по которой сердце зачастило, а легким перестало хватать кислорода.

Целуясь с парнем, я не чувствовала ничего прекрасного или упоительного.

Я уже начала паниковать, но тут Йонас отстранился. Теперь он улыбался еще шире, чем прежде, а я с трудом подавила желание вытереть губы.

– Я правда очень скучал.

«Я по тебе тоже», – таков самый подходящий ответ, но… Я не уверена, что он верный. В голове полная неразбериха.

– Входи, – я отступила в сторону, давая Йонасу пройти, и закрыла дверь.

– Прости за опоздание. Автобусы сюда ходят отвратительно.

Это так. Я совсем забыла, что прежде Йонас никогда у меня не был. Он не ездил со мной на автобусе, не приходил ко мне домой. Он ни разу здесь не появлялся. Это я всегда ходила к нему. Он считал эту глухомань просто ужасной, и я с ним соглашалась. Я вспомнила, что из-за этого втайне хотела уйти из дома.

Теперь мне здесь нравилось.

– Шик, – пробормотал Йонас. Бросив куртку на перила, он окинул прихожую взглядом. Я подхватила его одежду и повесила, как следует. Маме пришлось пойти на уступки, так что пусть Йонас не разбрасывается своими вещами.

Я тяжело вздохнула. Сегодня нервы у меня шалили, поэтому нужно расслабиться и не придираться к мелочам. Но тут Йонас ляпнул такое, что выбило меня из колеи:

– Здесь тесновато.

Я с удовольствием сунула бы ему в руки куртку и вытолкала за дверь. Из-за Йонаса у меня появилось чувство, что здесь плохо. А все потому, что его родители могут позволить себе дом, в котором прихожая больше моей спальни.

Но я пошла вперед, поднялась по лестнице, сделав Йонасу знак следовать за собой. Оказавшись в моей комнате, Йонас оглядел ее точно так же, как до этого прихожую. На глаза ему попалась пробковая доска с нашими фотографиями.

– Фотки огонь. Я помню каждый миг. Было весело.

«А вот я не помню», – чуть не сорвалось с моих губ. Нет, не хочу, чтобы Йонас об этом знал.

«За эту улыбку Йонасу многое можно простить», – мысленно заметила я. Даже то, что Йонас сказал о доме моих родителей. Возможно, я просто неправильно его поняла, и он имел в виду совсем другое.

– Как поживаешь? Дома все хорошо? – спросила я, потому что испытывала потребность поговорить об этом.