|
— Кто там орет? — другой голос. Молодой худющий часовой, чей пост был в траншее, ведущей в подземелье гарнизонного дома офицеров, встрепенулся и вскочил с ящика, поправляя висящий на плече карабин. Траншея сворачивала к казармам дружинников, и что происходило в пяти метрах от него, часовой видеть не мог. Правда, он должен был ходить по этим поворотам от одного поста к другому, но после двух часов у него заболели застуженные ноги. — Нахрена кастрюлю поставили тут, спрашиваю?! И что за дерьмо в ней?! — Да кто разорался там? Славик, это ты что ли мать твою?! — Да нет родной, это твою мать! Что это за баррикады?! — Щас уберу, не кипиши! — Фу! А вонизма какая! Вы в нее гадите что ли? — Дайте поспать уроды!!! — раздался бас откуда-то из глубины. В траншее, наконец, показалось два одетых в камуфляжи молодых человека. Высокий блондин с улыбчивым и обветренным лицом и среднего роста брюнет помоложе, с большими и вечно задумчивыми черными глазами и щетиной на лице. — Опа! — воскликнул блондин, глядя на юного часового, — Слышь Колян, а тут засада поджидает! — Прохода нет! — деловито заявил юноша с карабином. — Погляди, Колян, еще одна кастрюля на дороге. На сей раз говорящая и с пушкой. Часовой снял с плеча карабин. — Валите отсюда. — Ты чего, салабон, вообще рамцы попутал? Перед тобой сам Славик Сквернослов и Коля Васнецов. — Да мне параллельно, — с вызовом бросил юнец. — Щас будет перпендикулярно. Уйди с дороги, — нахмурился Сквернослов. — Запрещено! Карантин! Я при исполнении! Я стрелять буду! — Да в голову себе выстрели! Какой к лешему карантин?! — Инопланетян поймали! Секретно! Валите отсюда! Молодые люди, какое-то время, молча и с изумлением, смотрели на часового, пока, наконец, Слава не схватил Николая за плечо и, согнувшись, стал громко хохотать. — Нет, ты слышал это Колян?! А-ха-ха! Инопланетян поймали! Ой нимагуу!!! Ой я щас обделаюсь от смеха!!! Ой, блин, Петренко, тащи сюда свою кастрюлю, я в нее навалю щас!!! — Да ладно тебе, Славик, — вздохнул Николай. Ему было неловко за своего названного брата. Юнец с карабином был одним из немногочисленного поколения людей, родившихся после катастрофы. Николай всегда сочувствовал им. Они не знали солнца. Не знали весны. Не знали купания в реке. Они не знали ничего кроме жгучего холода, подвалов и этих накрытых досками траншей. Новое поколение рождалось с множеством врожденных болезней. Многие рождались мертвыми. Многие умирали в ближайшее время. Николай знал, что и до катастрофы, проблемы с окружающей средой и некачественными продуктами, привели к тому, что большинство новорожденных имели те или иные патологии, но это ни шло ни в какое сравнение с тем, что ждало рожденных в новой эре. Но иногда Николай завидовал им. Они знали только один мир. И им не о чем было тосковать, так как им не с чем было сравнить окружающую действительность. И хотя Васнецов очень смутно помнил прошлое, в силу своего малого возраста тогда, он всегда ощущал непрекращающуюся тоску по утерянному безвозвратно. — Это не инопланетяне. Это космонавты. — Пояснил Николай бледному и худому часовому. — Мы их задержали сегодня. Хотели поговорить с ними. А то их сразу увели. Раздраженный юнец, после того как с ним стали нормально разговаривать, немного смягчился и снова повесил карабин на плечо. — Ну, я, в самом деле, не имею права. Там дальше вообще спецназ охраняет. Говорю же, карантин. Запрещено до выяснения. — Что тут у вас, ребята? — за спиной часового появился профессор Третьяков, сразу удалившийся с блокпоста вместе с космонавтами, которых дружинники повели прямиком в штаб. |
