– Верно.

– Не пробовал спросить моё имя вместо того, чтобы придумывать мне клички?

– Имя – не главное. Главное – суть. Думаю, я постиг вашу.

Рассеянным, неосознанным жестом она поднимает руку, чтобы коснуться своей правой ключицы; вернее, места чуть ниже ключицы, скрытого плотной тканью футболки.

– Суть мою он постиг, – бурчит девушка миг спустя, отворачиваясь. – И почему я на это подписалась, ума не приложу…

Коул не отвечает, и, когда молчание затягивается, это вынуждает её обернуться.

Сида уже нет. Лишь призрачный мох да ароматы леса и волшебства тают там, где он только что был, возвращая комнате ту обыденность, которой неизбежно пропитывалось всё в мегаполисе, где гостям из Дивной Страны не место.

Девушка хмыкает – не слишком удивлённо. Смотрит на замшу в своей руке.

– А с чего я вообще должна завтра куда-то идти? – говорит она рассеянно. – Он же сам сказал, что камни и так мои. А рукопожатие – это тебе не магический контракт, фактически я ему ничем не обязана…

Некоторое время она ждёт ответа от пустоты. Потом, убедившись, что сид действительно исчез – или просто не собирается продолжать разговор, – прячет кошель в нижний ящик стола, тщательно заваливая его тюбиками с косметикой под разноцветным взглядом Зигги Стардаста, который следит за ней со стены.

Опускается на кровать в раздумьях – уже не показных.

* * *

Следующим утром солнце роняет тонкие косые лучи на лютики, чернику и тропинку под буками, по которой снова идёт девушка, быстрыми целенаправленными шагами меряя землю, высохшую за ночь от летней жары.

На сей раз девушка не поёт, и светловолосая тень не выскальзывает из-за дерева ей навстречу. Сид просто возникает под одним из буков, когда певунья подходит достаточно близко: будто рисунок, проявляющийся на стыке лесной полутьмы и света, просеянного сквозь листву, стоит взглянуть на него под нужным углом.

– Вы всё-таки пришли.

Коул сидит на траве, прислонясь спиной к стволу, не щуря глаза на солнце, льющее бледное золото на его радужки.

– Как ты совершенно справедливо заметил, я честна и добра. А даже если б не была, после такой бессовестной лести любой захотел бы соответствовать ожиданиям. – Скинув с плеча рюкзак, она достаёт оттуда шуршащий картонный пакет. – Ты просил пищу и питьё. Понятия не имею, что вы едите, но я захватила бутерброды и сок. Захочешь пообедать, купим что-нибудь в городе на твой вкус. Я продала один камень, так что денег на карте у меня теперь хватит, чтобы накормить маленькую армию.

– То, что я ем обычно, я могу отведать и дома. – Он принимает пакет с видом, словно ему поднесли драгоценный кубок. – Благодарю.

Девушка тоже садится на траву – чуть поодаль, на небольшом, но безопасном расстоянии, скрестив ноги в джинсах. Смотрит, как сид ест ломтики магазинного хлеба для сэндвичей с арахисовой пастой, запивая их яблочным соком из стеклянной бутылки: даже это затрапезное зрелище в его исполнении выглядит так, будто он вкушает неземные яства, сидя на заповедной поляне волшебного леса, где каждую ночь колокольчиком звенит смех танцующих фей.

Впрочем, этот лес с его появлением точно стал капельку более волшебным.

– Кино или океанариум? – спрашивает она, когда пакет и бутылка возвращаются в рюкзак опустевшими.

– Мне неведомо и то, и другое. – Сид отряхивает тонкопалые руки от крошек. – На ваш выбор.

– Значит, кино. – Девушка поднимается с земли расправленной пружиной за миг до того, как он делает то же – куда более плавно, куда менее нервно. – Надеюсь, если диснеевские мультфильмы понятны детям, тебе тоже подойдут.