— Изабо! — кричал он. — Изабо!

Изабо застыла на месте. Конь снова заржал. Внезапно она узнала его. Лазарь! У нее на глазах конь развернулся и поскакал обратно, с пронзительным ржанием. Бросив корзину, Изабо обежала вокруг дома. В конце длинного сада была калитка. Она позвала Лазаря, но конь не подошел к ней. Он продолжал носиться вдоль изгороди, мотая головой и время от времени издавая тревожное ржание. Изабо бросилась к калитке, чтобы открыть ее, но стоило ее руке коснуться деревянной щеколды, желание уйти испарилось — она остановилась, мечтательно глядя на горы и теребя носком башмака пучок травы.

Лазарь снова заржал. Изабо вспомнила, зачем шла к калитке, и почувствовала беспокойство. Как она могла забыть про Лазаря? И про Мегэн, ее любимую наставницу, и про путешествие на юг? Все, что она могла вспомнить, — отблески огня на беленых стенах, стук дождя в окна, задыхающийся голос знахарки и ее собственный голос. Она помнила, что много говорила. Что она успела рассказать? Изабо обмерла от страха. Должно быть, ее околдовали. Но как? Она не чувствовала того озноба, который обычно появлялся, когда кто-то поблизости черпал силу из земли или воздуха. Она вообще ничего не чувствовала, кроме странной расслабленности и забывчивости. Если бы Лазарь не разбудил ее, она продолжала бы мечтать только об еще одном дне с мудрой знахаркой, не замечая, как проходит время.

Лазарь снова пронзительно заржал. Изабо заржала ему в ответ и попыталась что-нибудь придумать. Подняв с земли палку, она отодвинула ей щеколду. Она миновала калитку, стараясь не коснуться забора, и побежала вверх по склону. Это оказалось нелегкой задачей: белые бабочки порхали в солнечных лучах и трудно было не заглядеться на их причудливый полет и красоту суровых склонов. Она заставила себя продолжить подъем, а гнедой жеребец носился по гребню холма.

Добравшись до вершины, Изабо почувствовала, что сонливость и рассеянность исчезли бесследно. Она не могла надышаться свежим воздухом, напоенным запахами весны. Лазарь ласково ткнулся головой в ее плечо.

— Она, должно быть, ведьма, — сказала Изабо. — Кто бы мог подумать.

Лазарь заржал и тряхнул гривой. Изабо провела по ней рукой, ругая себя последними словами. Все ее вещи: сумка, ее драгоценные кольца, талисман, который дала ей Мегэн — все осталось в доме.

— Придется возвращаться, — сказала она.

Лазарь принялся бить копытом землю, тряся головой и издавая жалобное ржание, но Изабо понимала, что другого выхода нет. Как она могла оставить талисман без присмотра? Мегэн доверилась ей, а она за какой-то месяц ухитрилась наделать столько ошибок!

Она развернулась и побежала вниз, твердя про себя:

Я должна быть сильной. Я должна сохранить ясную голову. Я должна быть сильной, смелой и осторожной, какой хотела видеть меня Мегэн.

Когда она распахнула дверь, пожилая женщина с улыбкой разогнула спину.

— Поставь корзину на стол, милая, и садись за стол. У меня как раз поспел картофельный суп.

Изабо забыла про корзину. Она уже готова была идти за ней во двор, потом вспомнила, что привело ее в дом.

— Ты ведьма, — сказала она.

— Как и ты, — ответила знахарка, наливая суп в глиняную миску.

На миг Изабо была обескуражена.

— Ты навела на меня чары. Ты заставила меня забыть, что я собиралась делать и куда шла.

— Неужели? Все эти дни шел дождь. В такую погоду тебе пришлось бы несладко без крова. — Знахарка поставила миски на стол. — Ешь, девочка, на тебя до сих пор смотреть больно — кожа да кости.

— Нет, мне нужно идти.

— Пожалуйста, если ты так спешишь, но не лучше ли сначала поесть?

Разумеется, следовало поесть перед дорогой.