— Стражники никогда не сидят здесь, они сидят в караулке, где у них есть эль и жареное мясо. Если нам удастся вырваться отсюда…

Мысль о питье и еде подхлестнула узников, и под их напором, деревянная дверь наконец слетела с петель. Люди хлынули в коридор. Старик, который несколько минут назад собирался расстаться с жизнью, взял на себя руководство, и воры подчинились ему, вспомнив, что он много лет был Королем Воров, главой их гильдии.

Однако бежать оказалось не так уж легко. Три часа спустя они еще блуждали в подземном лабиринте, хотя их число постоянно возрастало за счет других узников, освобожденных из своих камер. Шальное возбуждение и бравада начали остывать, уступая место страху, а свары, все чаще вспыхивающие между беглецами, становились все более угрожающими. Томас, вымотанный совершенным чудом, с трудом держался на ногах, и все со страхом думали о том, что стражники вскоре принесут в камеры еду. Подойдя к двери с ведрами баланды, они обнаружат, что она выбита, а заключенные разбежались.

Они остановились передохнуть в одном из бесконечных коридоров, как две капли воды похожем на предыдущие, и воры принялись спорить между собой, как им следует поступить.

— Мы уже были в этом коридоре! — заявил Калли. — Я узнаю этот камень.

— Как ты можешь узнавать камень в стене? Они же все одинаковы!

— Надо помечать те коридоры, в которых мы уже побывали, — сказал Паршивый. — У кого-нибудь есть мел?

Мела, разумеется, ни у кого не оказалось, так же как и ножа, которым можно было бы вырезать метки, и вообще ничего, чем можно было бы отметить путь, который они проделали. Томас лег на влажный камень, положив голову на колени Паршивому, и закрыл глаза. Он тяжело дышал, а его лицо побледнело от усталости.

Почти все коридоры освещались факелами, распространявшими резкий запах гари. Пока они спорили, ближайший факел догорел, и они оказались в полной темноте. Шайка воров испуганно примолкла. Томас, зевая, сел на полу.

Воры зашептались:

— Что делать? Где мы? Мы пропали!

К удивлению Томаса, он почувствовал, как его руки коснулся чей-то палец. Пойдем, малыш , раздалось в его мозгу.

— Кейт-Анна? — прошептал он.

Она самая. Пойдем.

— А как же остальные? — спросил он. При этих словах все замолкли, и хотя он не видел их, но чувствовал, что все глаза устремлены на него.

Какое мне дело до кучки воров? Пойдем.

— Пожалуйста, Кейт-Анна, я не могу их бросить.

Никса вздохнула, и Томас почувствовал, как она склонилась над ним.

Ладно, но только потому, что стражники уже близко и у них есть фонари, а я не люблю свет. Возьми их с собой, если хочешь.

Томас взял никсу за руку и почувствовал, что она вздрогнула. Его рука до сих пор была голой, а перчатка лежала в кармане рядом с котенком, который уже давно проснулся и начал жалобно мяукать.

— Возьми меня за руку, Паршивый, — велел Томас. — Она не переносит света, поэтому придется идти в темноте.

— Кто? О чем ты?

— Один друг. Она поможет нам выбраться. Доверьтесь ей, она любит стражников не больше, чем любой из вас.

Взявшись за руки, длинная цепочка заключенных побрела по бесконечным темным туннелям. Снова и снова воры падали духом, и цепочка останавливалась, когда возникал спор, но никса каждый раз говорила ему своим шелестящим голосом:

— Брось их. Они умрут в этих туннелях, и никто о них не вспомнит.

И каждый раз спорщики поспешно хватались за чью-нибудь руку и шли дальше.

Прошел не один час, прежде чем никса наконец остановилась и сказала Томасу:

— Сейчас мы под рыночной площадью.