— Советую тебе взять на эти… переговоры Оборванного Рыцаря.

Должно быть, мое лицо на миг омрачилось. Даже в моменты наибольшей открытости Ашур-Кай редко расщедривался на эмоции, которые имело бы смысл скрывать, — однако в ту секунду его тонкие брови чуть поднялись в легкой удивленной гримасе.

— Что? — спросил альбинос. — В чем дело?

— В последнее время он мне противится, — признался я.

— Я это учту. Но возьми Оборванного Рыцаря, Хайон. Мы рассчитываем на честь людей, у которых нет чести. Давай не будем полагаться на авось.

Повелители трех армий встретились на нейтральной территории. Там отсутствовала гравитация. Мы ковыляли в ботинках с магнитными захватами, из-за чего походка становилась крайне неуклюжей. Каждый из нас прихватил горстку телохранителей и подопечных на останки «Его избранного сына», и мы сошлись в безжизненном и безвоздушном мраке командной палубы мертвого корабля. Десятки опустевших контрольных кресел выстроились перед разбитым обзорным экраном оккулуса. Замерзшие и мутировавшие тела сервиторов были изъедены варпом. Многие из них свободно парили, другие же оставались пристегнутыми к своим постам. Эти иссохшие идолы с промерзшими костями наблюдали за нашими переговорами, пялясь на нас отключенными смотровыми линзами, пустыми глазницами и ледышками глаз.

По полу были разбросаны тела мертвых воинов — воинов, облаченных в истлевшие от времени комплекты керамитовой брони, носившей стершиеся знаки различия Сынов Хоруса. Корабль был мертв уже очень, очень давно. Экипаж оставался не погребенным и не сожженным.

Фальк прибыл первым. Его воины, все в доспехах зеленого оттенка океана или же черной броне юстаэринцев, оцепили зону и заняли оборонительные позиции по всему стратегиуму. Одна из стрелковых групп присела за возвышением ближе к задней части мостика: в их руках неподвижно застыли тяжелые снайперские винтовки. Несколько других отделений заняли узловые точки и приподнятые платформы. Воины сидели на корточках или прикрывали стоявших на коленях братьев. Другие, подняв оружие, целились в направлении нескольких открытых люков, которые вели в оставшуюся часть корабля.

Несмотря на изменившиеся за это время боевые доспехи, я узнал нескольких офицеров Сынов Хоруса. Нельзя скрыть личность от тех, кто может читать разум. Каждая сущность обладает собственным ароматом, каждый человек проецирует собственную ауру.

Наша группа вошла внутрь под прицелом дюжины стволов болтеров, цепко следящих за нашими передвижениями.

— Как же ободряет, что Фальк все так же осторожен, — произнес по воксу Ашур-Кай.

Он находился на борту «Тлалока», однако соединился со мной разумом, смотрел моими глазами и, несомненно, заодно наблюдал за данными с записывающих сенсоров моего шлема. Потрескивание электрической связи не лишило его голос влажной хрипотцы.

«Опустите оружие, Фальк». Я вложил в импульс одни лишь слова, позаботившись о том, чтобы не допустить в телепатический сигнал никаких эмоций, — иначе просьба могла превратиться в психическое принуждение.

Фальк стоял в одиночестве, недалеко от трупа в доспехах, пристегнутого к центральному командирскому трону. Шлем терминатора был увенчан уже не просто офицерским плюмажем, а двумя закрученными рогами, похожими на бараньи. Рога образовывали чудовищную костяную корону. Услышав мою беззвучную просьбу, он поднял руку, приказывая своим людям сместить прицел.

Прежде чем он заговорил, в наушниках раздалась серия щелчков: вокс-системы наших доспехов настраивались друг на друга.

— Хайон, — сказал он, и я услышал в его интонации неприкрытое облегчение.

— Мои извинения за задержку. Шторм сделал путешествие нелегким.

Он поманил меня к платформе на возвышении.