И вот теперь нам сообщили, что это, в конце концов, произошло. Меня разрывали два чувства: изумление, что такое вообще оказалось возможным, и обида за то, что «Тлалок» не позвали в рейдерский флот.

— Монумент пал? — спросил Леор. — Я слышал эту историю тысячу раз, однако каждый раз она оказывалась фальшивкой.

Голос Фалька, и без того басовито-раскатистый, загудел, как земля при сдвиге тектонических плит.

— Думаешь, я стал бы шутить над чем-то столь серьезным? На нас напали Дети Императора, которые вели за собой корабли всех прочих легионов. Монумента больше нет. От него остались лишь засыпанные пеплом развалины.

— Так вот почему от твоего флота осталась разве что половина, — отозвался Леор.

Сейчас уже не было никаких сомнений, что под щерящимся забралом он улыбается.

— Вы только что сбежали, потеряв последнюю крепость.

— Луперкалиос не был последней крепостью. У нас есть и другие.

— Но это была единственная, имеющая значение, а?

Черепные имплантаты Леора нарушали работу его нервной системы. Его плечи конвульсивно подергивались, пальцы сводило неритмичными спазмами. Лучше всего было не обращать на эти приступы внимания. Упоминание о них выводило Леора из себя, а его сложно было назвать благоразумным даже в лучшие минуты.

Фальк уступил и кивком признал верность его слов. Луперкалиос, Монумент, был для XVI легиона как крепостью, так и мавзолеем. Именно там погребли тело их примарха после Терранского Перелома. Мало кому из прочих легионов дозволялось приблизиться к последнему бастиону Сынов.

— Сколько вас осталось? — спросил я. — Сколько Сынов Хоруса еще дышат?

— Насколько нам известно, Дурага-каль-Эсмежхак — последние. Другие бы, конечно, спаслись, но… — Он дал фразе повиснуть в воздухе.

— Тело, — тихо произнес я.

Фальк знал, о чем я говорю.

— Они его забрали.

В воксе раздался грубый смешок Леора.

— Они его не сожгли?

— Они его забрали.

Останки Хоруса Луперкаля — которого мы со временем начали называть Первым и Ложным магистром войны — похищены с места своего торжественного упокоения в сердце крепости, возведенной, дабы воспеть его поражение.

Я медленно выдохнул и задумался о том, зачем Детям Императора красть его кости. Просто акт святотатства? Возможно, возможно. III легион не славился своей нравственностью. Однако этот поступок имел большее значение. Я практически слышал, как варп шепчет о нем — хотя варп может шептать о чем угодно. Лишь глупец внемлет каждой его песне.

— Я призвал вас сюда… — начал Фальк.

— Попросил, — прервал его Леор и сделал жест в направлении южного входа на другом конце огромной палубы мостика, где остались его люди. — Ты попросил Пятнадцать Клыков присутствовать. Мы не отвечаем на приказы.

Фальк предсказуемо проигнорировал вспышку Леора. Он поднял руку и трижды стукнул кончиками пальцев по доспеху напротив сердца — хтонийский жест искренности. Понаблюдайте за любым из нас: сколь бы долго мы ни прожили в ирреальных волнах Ока, вы всегда увидите отголоски культур, в которых мы были рождены.

Однако я помню, как в тот миг Фальк замешкался. Эта нерешительность была ему совершенно несвойственна, но сейчас гордость боролась с прагматизмом. Когда мы прибыли на место, он засомневался, стоит просить ли нас о помощи.

— Я обратился к тем, кому мог доверять, — откровенно сказал я он.