В нескольких коридорах мы столкнулись с чистокровными людьми из экипажа, вооруженными фанатичной верой в собственное предназначение и преданностью хозяевам, — однако мало что могло по-настоящему нам навредить. Они вели военную игру двумя способами: либо атаковали стадом потной вопящей плоти, либо же стояли разрозненными рядами и вели огонь из пистолетов, автоганов и пулевых винтовок.

Не путайте подобное поведение с отвагой. Когда имперский гвардеец остается на месте, вверяя свою душу Императору и вызывающе крича нам в лицо, пока мы прорезаем себе дорогу по его траншеям — это отвага. Возможно, тщетная и неуместная, однако, несомненно, отвага.

В тех залах нас встретили истерзанные безумцы в лохмотьях, и на их изуродованных лицах ясно читался фанатизм глупцов. Они вопили, привлекая внимание своих господ, благословение Младшего бога и удачу, необходимую, чтобы остаться в живых, когда среди них шла смерть. Многие группировки отправляются на битву, окружая себя стадами такого болтерного мяса. Оно полезно для множества тактических задач, не последняя из которых состоит в том, чтобы вынудить врага тратить боеприпасы и уставать, уничтожая преданных ничтожеств. Мы используем их и сейчас, в Черном Легионе, — их орды рассыпаются по полю боя перед нашими армиями, гонимые вперед устрашающими песнопениями наших апостолов и жрецов войны.

Среди наших последователей из числа людей и мутантов в изобилии встречаются смельчаки, не ошибитесь на этот счет. Но не там, не в тот день на борту «Прекрасного». То были отходы рабства и неудачных экспериментов, которых притащили на борт эвакуационного корабля их спасающиеся хозяева.

Мы с Телемахоном заняли позицию в авангарде, шагая в железную стену огня мелкокалиберного оружия. Пули разлетались о мой доспех, как градины о танковую броню. Более мягкие сочленения доспехов были уязвимее — пуля попала в цель, и сустав моего правого локтя как будто укололо булавкой. Еще одна вдавилась сбоку мне в шею, вызвав пульсирующую, давящую боль в позвоночнике. Они раздражали, утомляя меня еще сильнее. Не серьезно. Не смертельно.

Варп заструился сквозь меня, набирая оперное крещендо. Я практически не направлял его. Контроль требовал внимания и концентрации, а я был слишком слаб, чтобы верно следовать этим добродетелям. Когда я выпустил волны незримой силы в темные коридоры, податливая плоть рабов III легиона взорвалась костяными хребтами и сползающими пластами кожи. Их поразили необузданные мутации, на сей раз не связанные ни с какими эмоциями.

Мы не стали останавливаться, чтобы положить конец страданиям тварей с бурлящей плотью и изменяющимися костями. Они определили собственную судьбу в тот миг, когда подняли на нас оружие.

Телемахон безошибочно указывал дорогу. Униформизм имперских технологий должен был помочь нам, поскольку каждый крейсер типа «Лунный» строился так же, как прочие, однако я вскоре перестал ориентироваться. Внутренности звездолета представляли собой лабиринт, хотя я и не мог сказать наверняка, в чем тут дело: в моей усталости или в играх варпа. Ушло больше времени, чем я ожидал, прежде чем мы наконец добрались до зала, размеров которого должно было хватить для осуществления следующего этапа плана Абаддона. Полный экипаж крейсера типа «Лунный» составляет больше девяносто тысяч человек. Мне казалось, будто мы перебили всех и каждого из них, прокладывая себе путь.

— Давай, — сказал Телемахон.

Я ощетинился от его интонации. Несмотря на усталость, по моим пальцам зазмеилось смертоносное пламя, с шипением нагревавшее воздух вокруг кистей.

— Давай, пожалуйста, — поправился Телемахон с приторной снисходительностью.

В тот момент он был чрезвычайно близок к смерти.

Я выдохнул, избавляясь от злости, и поднял Саэрн.

«Ашур-Кай?»

«Я готов, Хайон».