«Я здесь», — передал я за врата.

Я почувствовал, как биологические компоненты машинного духа ворочаются в своей цистерне с холодной аква витриоло, запуская в ответ последовательность действий подчиненной системы. Спустя мгновение двери Внутреннего Ядра начали Ритуалы Открытия.

Сущность в сердце корабля, известная как Анамнезис, ждала. У нее это очень хорошо получалось.

«Стоп», — передал я братьям безмолвный приказ.

Мехари и Джедхор мгновенно замерли, низко держа болтеры.

«Убейте всякого, кто попытается войти». Излишнее распоряжение — никому бы не удалось войти во Внутреннее Ядро без дозволения Анамнезис — однако призрачные остатки личности, оживлявшие доспех Джедхора, выдали неуверенный ответный сигнал. Мехари все еще безмолвствовал. Его молчание меня не тревожило — периоды активности и тишины сменялись друг другом, словно непредсказуемые приливы.

Получив команду, оба воина-рубрикатора развернулись к последней из дверей, подняли болтеры и прицелились. Так они и стояли, безмолвные и неподвижные, верные даже после смерти.

— Хайон, — поприветствовала меня Анамнезис.

Она была большим, чем многие из машинных духов, — по крайней мере, большим, чем блюдо требухи в амниотическом баке. Анамнезис не подвергали вивисекции перед тем, как предать ее судьбе. Она осталась практически невредимой и, обнаженная, парила в высокой просторной цистерне с аква витриоло. Выбритую голову соединял с сотней машин помещения горгоний венец толстых кабелей, имплантированных в череп. При солнечном свете ее кожа раньше была карамельного цвета. За то время, что она пребывала внутри этой комнаты в своей жидкой гробнице, плоть ее заметно побелела.

В похожих на семена гнездах генераторов, которые, словно пиявки, лепились к бокам герметичного бака, покоился вторичный мозг — часть была создана искусственно, часть силой изъята из еще живых тел сопротивляющихся доноров.

Под колыбелью из бронестекла гудели очистители, которые дезинфицировали холодную влагу и восполняли ее уровень. Фактически Анамнезис была девушкой, запертой в искусственной утробе и обменявшей подлинную жизнь на бессмертие в ледяной жидкости.

Она видела сканерами ауспиков «Тлалока». Сражалась, стреляя из его орудий. Мыслила при помощи сотен вторичных мозгов, подчиненных ее собственному, что делало ее собирательной сущностью, шагнувшей далеко за пределы былой человечности.

— С тобой все в порядке? — спросил я.

Анамнезис подплыла к передней стороне цистерны, глядя на меня мертвыми глазами. Ее рука прижалась к стеклу раскрытой ладонью, как будто могла прикоснуться к моему доспеху — однако полное отсутствие жизни во взгляде лишало момент всякой теплоты.

— Мы функционируем, — ответила она.

Голос машинного духа во Внутреннем Ядре имел мягкую андрогинную интонацию, которую более не маскировал треск помех вокса. Он исходил из ртов четырнадцати костяных горгулий: семь злобно таращились с северной стены покоев, а семь — с южной. Они были изваяны так, будто пытались выбраться из стен, прорываясь сквозь лабиринт кабелей и генераторов, придававший Внутреннему Ядру вид промышленной городской окраины.

— Мы видим двух твоих мертвецов.

— Это Мехари и Джедхор.

От этого ее губы дрогнули.

— Мы знали их прежде.

Затем она посмотрела вниз, на волчицу, которая нарисовалась в тени одного из визжащих генераторов.

— Мы видим Гиру.

Зверь присел на задние лапы, ожидая в своей неволчьей манере. Его глаза были такого же перламутрового оттенка, как амниотическая жидкость, поддерживавшая жизнь в теле машинного духа.