– Довели матушку Россию…

– Да ладно тебе, Иваныч. Не разоряйся. Это всего лишь ящики. Никого не обчистили, никого не пришибли. Вандализм, да и все.

Старик на мгновение замолчал, с заметной обидой уставившись на меня.

– Ящики – оно, конечно, мелочь, но ведь именно из мелочей складывается наша жизнь. Сегодня – мелкое хулиганство, завтра – кража, через неделю – убийство? Скажи вот мне, как начинал тот, кто вчера подстрелил какого-то китайца у шоссе? Может быть, тоже с разгрома почтовых ящиков?

– Какого еще китайца? – машинально спросил я, почти не слушая болтовню Семена Ивановича – поборника справедливости.

– Не знаю я какого, – отрезал страж закона. – Его водила-дальнобойщик нашел у самой дороги. Говорит, хотел в кусты сбегать, а там труп. Кто такой и откуда – неизвестно. Документов нет. Одежда дорогая, хотя и довольно потрепанная.

– Сбили, что ли?

– Какой там, сбили. Сказал же: застрелили. Три пули в живот, одна в голову. Гильзы нашли. Девятимиллиметровые.

– И за что же его?

– Да черт его разберет. Но уж точно не грабеж. У убитого деньги были. Много. Их не взяли, хотя сразу видно, что по карманам шарили.

– Братва, наверное, разборки ведет. – Я встал и подхватил свои пакеты. – Пойду я, пожалуй.

Поднимаясь по лестнице и проходя мимо разбитых ящиков, я пнул скомканные газеты и, глядя как бумажные комки с укоризненным шелестом прыгают по ступеням, уныло вздохнул. Будь я параноиком, то, наверное, подумал бы, что этот бессмысленный акт вандализма был произведен только для того, чтобы отыскать что-то довольно ценное. И если бы я был законченным психом, то, наверное, решил бы, что искали именно тот браслетик, что валяется у меня на столе.

Псих я или нет, но, прежде чем войти в квартиру, трижды огляделся по сторонам. Ощущение сверлящего затылок взгляда не исчезало. Но конечно же никого не было. Я вытащил ключи и воровато открыл собственную входную дверь.

Первым делом рассовав покупки по надлежащим местам и вооружившись бутылочкой пива, я подошел к окну. Непонятный браслетик все еще валялся среди барахла на столе. Если вся эта каша заварилась из-за него… Чем же он может быть ценен? Простой бесхитростный ободок из какого-то легкого сплава. Ничего особенного.

Я взял браслет и, задумчиво повертев в руках, вздрогнул.

Царапина. Безобразная бороздка, осквернявшая полированную поверхность своим уродством. Рана, нанесенная этому колечку-переростку моей недрогнувшей рукой.

Ее не было!

Идеально гладкий, блестящий металл. Никаких повреждений. Внимательнейшим образом осмотрев браслетик, я поднял голову и уставился в потолок.

Я помнил ее. Помнил, как взял стеклорез и… Кривая черта с небольшим закруглением на конце. След, оставшийся на металле после прикосновения промышленного алмаза. Царапина.

Отбросив глухо звякнувший браслет на пол, я потер подбородок.

Так. Особых причин ставить под сомнение свой собственный разум я до сегодняшнего дня еще не имел. Ну, разве только после парочки бутылок водки. Но ведь сегодня вроде бы еще не пил. Царапину я помнил отчетливо. Была, точно. А теперь нет.

Вчера я бросил на стол помеченное царапиной металлическое колечко. Сегодня царапины нет. Значит… Значит, это не то кольцо.

Подмена? Как? Но самое главное: зачем?

Какой смысл во всем этом?

Подобрав проклятый браслетик, я вышел на бал­кон. С четвертого этажа был прекрасно виден стоящий у столба мусорный контейнер. Я хорошенько прицелился и… дзыннь!

Браслетик отскочил от металлического края мусорного бака и покатился по асфальту.