– Вы из Германии, Ариана?

Девушка кивнула и закрыла глаза. Германия? Какое это теперь имеет значение? Она такая же беженка, как все остальные. Всего три недели назад она еще была в Берлине…

Рут увидела, что сомкнутые ресницы затрепетали – на Ариану нахлынули воспоминания. Тогда американка нежно коснулась ее руки, и Ариана вновь открыла глаза. Может быть, этой девушке лучше с кем‑нибудь поговорить и тогда кошмарные видения оставят ее в покое?

– Вы уехали из Германии одна?

Снова кивок.

– Это было очень мужественно с вашей стороны.

Рут тщательно подбирала каждое слово. Медсестра сказала, что девушка понимает по‑английски, но, кажется, не очень хорошо.

– Дорога была дальней?

Ариана с некоторым подозрением посмотрела на участливое лицо американки и решила ответить. Даже если эта женщина работает в армии, в полиции или в иммиграционной службе, какая теперь разница? Ариана вспомнила бесконечные допросы в кабинете у капитана фон Райнхардта, но это лишь вновь пробудило в памяти все связанное с Манфредом. Она зажмурилась, а когда опять открыла глаза, по щекам ее стекли две крупные слезы.

– Я шестьсот миль добиралась до Франции…

– Шестьсот миль?

Рут хотела спросить, откуда Ариана попала во Францию, но не решилась. Было видно, что любые воспоминания причиняют девочке боль.

Рут Либман относилась к тому разряду людей, которые никогда не расстаются с надеждой. Кроме того, она обладала удивительным даром вселять надежду в других людей – потому‑то ей так хорошо и удавалась ее работа. В юности Рут мечтала работать в области социального обеспечения, но после того как она стала женой Сэмюэла Либмана, у нее появилась возможность заниматься благотворительностью в ином масштабе.

Рут внимательно наблюдала за Арианой, желая понять, чем можно помочь этой девочке, в чем главный источник ее горя.

– А где ваша семья, Ариана? – спросила она как можно мягче и тут же по реакции девушки поняла, что та не готова вести разговор на эту тему.

Слезы полились потоком, Ариана села на кровати и покачала головой:

– Их больше нет… Никого… Мой отец, мой брат, мой…

Она хотела сказать «муж», но не сумела.

Повинуясь безотчетному порыву, Рут прижала Ариану к груди.

– Все, все… У меня никого не осталось… Никого и ничего…

Ариана задрожала от горя и ужаса. Весь мир сговорился ее мучить. Лучше смерть!

– Не нужно все время оглядываться назад, – тихо сказала Рут, обнимая Ариану, и той показалось, что наконец она обрела мать, которой ей так не хватало. – Нужно смотреть вперед. Вас ожидает новая жизнь в новой стране… А люди, которых вы любили раньше, навсегда останутся с вами. Они и сейчас с вами. Они и впредь будут жить в вашей душе.

Рут подумала о Саймоне. Она тоже никогда не расстанется со своим старшим сыном. Ариана почувствовала в ее словах уверенность, и в девушке шевельнулась надежда. Она прижалась к высокой сильной женщине, казалось, излучавшей оптимизм и уверенность.

– Но что мне делать?

– А чем вы занимались раньше?

Рут тут же поняла, что вопрос был глупым. Несмотря на изможденный вид и печать страдания на лице, этой девочке вряд ли было больше восемнадцати.

– Вы когда‑нибудь работали?

Ариана медленно покачала головой.

– Мой отец был банкиром. – Она вздохнула, вспомнив свои прежние девичьи мечты, рассеявшиеся как дым. – После войны я должна была поступать в университет.

Но Ариана знала, что, даже если бы она окончила университет, ей никогда не пришлось бы воспользоваться полученным образованием.