Бригитта кивнула, словно получила исчерпывающее объяснение, а Ноэль и Тамми молча обменялись недоуменными взглядами. Тамми как‑то подзабыла, до чего же они странные люди, и теперь пожалела о своем решении остановиться в их доме в Ницце перед отъездом в Рим.

– Хочешь, уедем завтра же утром? – прошептала она Ноэлю, когда они следовали за братом и сестрой к огромному дому в прованском стиле.

– Прекрасно. Я скажу, что должен по дороге в Рим встретиться с клиентом нашей фирмы.

Тамми заговорщицки кивнула, и они вошли в отведенную им комнату огромного размера с высоченными потолками, роскошной кроватью в античном стиле и с великолепным видом на простирающееся до горизонта море. Пол был выложен светло‑бежевым мрамором, а на террасе стоял старинный портшез, куда Бригитта для удобства поставила специально предназначенный для них телефонный аппарат.

Завтрак был сервирован внизу, в саду, и, несмотря на все сумасбродства и странности, Бригитта и Бернар старались изо всех сил, чтобы развлечь друзей. Зная теперь, что уедут на следующий день, Ноэль и Тамара ощущали себя куда лучше – не пленниками, угодившими в некую фантастическую страну, а обыкновенными гостями.

Но настоящими гостями они почувствовали себя вечером, когда в чопорной гостиной были официально представлены родителям Бригитты и Бернара. Перед ними стояла полноватая, но удивительно красивая женщина с неестественно блестящими зелеными глазами. У нее была ослепительная улыбка и длинные стройные ноги, но в ней чувствовалась какая‑то жесткость. Возникло ощущение, что она привыкла командовать и делать все по‑своему. К собственным детям она не испытывала особой симпатии, но Ноэля и Тамми нашла очаровательными и, желая казаться радушной хозяйкой, общалась только с ними, ни на кого больше не обращая внимания, включая собственного мужа – высокого светловолосого мужчину со спокойными, но печальными синими глазами. Несколько раз за вечер Ноэль ловил себя на мысли, что крайне заинтригован этим человеком. У него было странное ощущение, что он когда‑то знал его или видел. Но потом Ноэль уверил себя, что все очень просто – Жерар Годар слишком похож со своим сыном.

Когда после трапезы мадам Годар увела Тамми показать небольшую картину Пикассо, Жерар Годар заговорил с Ноэлем, и тут впервые американец заметил у хозяина некоторый акцент. Тот говорил по‑французски так, словно это был его неродной язык. Может, он бельгиец или швейцарец, подумал Ноэль. Но еще больше его заинтересовала странная печаль, читавшаяся в чертах Годара‑старшего.

Тамми вернулась со своей маленькой экскурсии, и все болтали о том о сем до тех пор, пока Тамми не положила руку на стол и в свете канделябров не сверкнул ее бриллиантовый перстень. В то же мгновение Жерар Годар впился в него глазами и остановился на полуслове. Потом, не спрашивая разрешения, он взял руку Тамми в свою и стал смотреть на камень.

– Правда, оно чудесно, папа? – Бригитта тут же снова начала восхищаться кольцом, а мадам Годар безразлично взглянула в их сторону и продолжила беседу с сыном.

– Оно восхитительно. – Месье Годар продолжал держать руку Тамары в своей. – Могу я взглянуть?

Тамми медленно стянула с пальца кольцо и с улыбкой протянула ему.

– Это мое обручальное кольцо. Подарок Ноэля.

– Вот как? – Годар посмотрел на своих гостей. – Где вы его купили? В Америке? – Казалось, вопросы сами срывались с его губ.

– Оно принадлежало моей матери.

– Неужели? – Взгляд Жерара Годара затуманился.

– Это долгая семейная история. Моя мать расскажет ее вам лучше, чем я, если вы как‑нибудь окажетесь в Нью‑Йорке.

– Да‑да… – Мгновение его мысли витали где‑то далеко, а потом он улыбнулся Ноэлю и Тамми. – Я собираюсь посетить Нью‑Йорк и непременно позвоню ей.