— Сегодня в восемь собираемся?

— Я сообщу, если будут изменения. Иди.

Арнис попрощался и вышел. Он двигался медленно, Шера бежала за ним след в след. Вся улица от Администрации была разрушена, завалена мелким серым щебнем - обломками зданий. Город мало пострадал от обстрела - наши ракеты бьют точно, а никто не стрелял прицельно по городу. Однако разрушения были страшными - в основном от наведенного землетрясения. И жертв много. Это уже не наша вина - лервенцы убили гравитационным ударом своих, оставшихся в этом городе, как заложники. Плевать, лишь бы и нас уничтожить. Это их вина, им плевать и на своих, для них личность - ничто… Но… Арнис почувствовал, как предательский холодок снова ползет в сердце и запретил себе продолжать мысль.

Ему вдруг вспомнился недавний разговор с Ландзо. Это был первый случай после того, как Иволга устроила ему головомойку. Правильно, конечно, устроила - после того Арнис работал, жил, стиснув зубы, но ни с кем не разговаривал больше. И однако вот с Ландзо как-то получилось. Ночевали вдвоем в одной комнате. Арнис не удержался - ему особенно хотелось именно Ландзо об этом спросить.

— Послушай, ну ладно - мы, но ты-то как? Ты когда своих убиваешь - не чувствуешь себя чудовищем? Ведь это ж твоя Родина все-таки.

— Нет, - спокойно ответил Ландзо, - не чувствую. Хоть это и действительно моя Родина. А почему не чувствую, Арнис… Знаешь, вылечился я от этого. В прошлый раз еще.

Арнис вспомнил, что да, вроде Ландзо уже побывал как-то на Родине, по собственной воле.

— Хорошее такое средство есть, - продолжал Ландзо, - болеизлучатель называется. Сам знаешь, наверное, мозги проветривает отлично.

Арниса передернуло.

— Ну и как ты… Ланс…

— Даже и не это, пожалуй. Мне ведь и раньше доставалось. Нет, не в этом дело. А дело в том, что встретился я тогда с самим Цхарном. Дэцину я все это подробно рассказывал, отчет уже на месте. А тебе… Да, словом, понимаешь, для меня сагон не абстракция. Он меня не ломал, нет. Просто так, поговорили, пообщались. Эмоции были скорее приятные. Просто я твердо убедился тогда, что вся эта наша община, и все эти наши идеи - от него же исходят. Это не домыслы, Арнис, это правда. Все наши страдания, вся наша жизнь - от Цхарна. Пойми, я всегда думал, даже когда мы бежали отсюда - что просто я сам такой неудачник, что жизнь у меня не сложилась, а идеи-то правильные, и Родина права. И даже когда я убежал, я продолжал так думать. У квиринцев своя правота, у нас - своя. И только после разговора с сагоном я понял, что никакая у нас не своя правота. Наведенная. Поэтому и убиваю. Если нет другого выхода, ничего не сделаешь. Я знаю, что моя Родина тяжело больна, и ее спасать надо. Ну вот я этим и занимаюсь.

Может, Ландзо как-то иначе говорил, но в этом смысле. Особенно его тон поражал - спокойный такой, уверенный. Человек знает, о чем говорит. Он знает, что делает, зачем, почему. Арнис вспомнил, что лет десять назад и сам был таким - уверенным, спокойным, убежденным в своей правоте.

Господи, зачем были эти десять лет? Вот разве что Иль - да только это великое счастье, которого я вообще-то и недостоин. Такое ощущение, что блага на меня сыплются с неба незаслуженно, а рано или поздно придет расплата.

Не думать. Прекратить думать. Надо выполнять задания, а потом подумаем. На Квирине. Или может быть, вообще перестать думать - навсегда. И существовать тоже.

Арнис даже остановился на секунду. Шера ткнулась ему носом в колено сзади.

Да… дела. Он только сейчас это осознал: вся его жизнь и деятельность в последнее время поддерживались одной мыслью - вот освобожусь, доведу это дело до конца, не подводить же товарищей - и как только меня отпустят, перестану существовать. Он не доводил эту мысль до практического уровня, не говорил себе, что покончит с собой, не обдумывал способы.