— Мне о нем ничего не известно, — сказала Джесс, — и меня это не интересует.

Мистер Пенденнис переплел пальцы.

— Оригинальнейшее замечание, — грубовато заметил он. — Что заставило вас его сделать?

Джесс посмотрела на тетку, ответившую ей холодным взглядом, на кузена, улыбка которого была коварнее, чем всегда, на Дэвида, помятого и униженного, бледнее обычного, но все равно великолепного.

— Он мне теперь ничего не должен, — твердо сказала она. — Люди должны кое-что детям — всем прочим людям тоже, но особенно своим детям. Они должны любить их, если дети не доказали, что не заслуживают любви. Но только не деньги. Только не это. Я была бы рада, если бы у меня был дед. Отец моей матери умер до моего рождения. Я вообще не питаю недобрых чувств. Но мне не нужны его деньги. Простите, я даже не знаю, как это сказать...

Ответ неожиданно пришел от старого адвоката, и, хотя его каменное лицо выражения не изменило, черные глаза чуть смягчились.

— Я вас вполне понял. И, позвольте сказать, уважаю ваши чувства.

Джесс была так поражена и благодарна, что на глаза ее навернулись слезы. Это стало первым теплым чувством, испытанным ею в тот день, и она была благодарна юристу, который помог ей его испытать.

— Артур Трегарт был человеком суровым, — продолжал адвокат. — Он был моим старым другом и старым врагом, и никто не назвал бы его сентиментальным. А ваш отец, моя дорогая, был дурачком, пылким и жалким. Не стоит воскрешать в памяти эту давнюю ссору, но она не делает чести обоим участникам. Ваш дед презирал своего сына, но сожалел, что не знает своей внучки. Вот почему, насколько я знаю и догадываюсь, он вам написал. Только чтобы повидаться с вами — и ничего больше. Он и не мог бы сделать распоряжения на ваш счет, даже если бы захотел. Я понятно выражаюсь?

— Вы хотите сказать, что денег он мне не оставил, — сказала Джесс. Ей начинал нравиться мистер Пенденнис, называющий вещи своими именами.

— Совершенно верно, — спокойно подтвердил адвокат. — Он завещал вам небольшие капиталовложения, составлявшие единственный источник его дохода, за исключением ежегодной ренты, которая прекратилась с его смертью. Они приносят не более двухсот фунтов в год. Вся прочая собственность отходит вашему кузену, который является наследником имущества, оставшегося после уплаты долгов и налогов. Это означает...

— Я знаю. Это означает, что он получает все, кроме того, что особо завещано другим людям.

— Если выражаться неюридическим языком, примерно так.

Краткое молчание прервал кузен Джон, поднявшийся с места с присущей ему грацией:

— Благодарю вас, мистер Пенденнис. Можно предложить вам на прощанье бокал шерри?

Адвокат хрюкнул.

— По крайней мере, вы унаследовали неплохие запасы благородных вин, — заметил он, поднимая тонкий бокал и разглядывая его на свет.

— Шерри осталось четыре бутылки, — сухо сообщил кузен Джон. — Старик — упокой Господи его душу — точно рассчитал время своей кончины.

— Успел сам все выпить? — Мистер Пенденнис издал резкий лающий звук, долженствующий, очевидно, означать смех. — Вполне в его духе.

Кузен улыбнулся и, поймав взгляд Джесс, проговорил:

— Шокированы, дорогая кузина, нашими непочтительными замечаниями? Хотя вы, американцы, настоящие реалисты. К чему лукавить, милая Джесс? Наш с вами предок был транжирой. Когда он вступал в права наследства, поместье процветало. Он продал большую часть земель и пустил капитал на разгульную жизнь.